Вновь посмотрев на свой пистолет, я уже не понимала, кого жемне больше хочется убить — себя или Михаила, потому что все, что он говорилсовсем недавно, было просто ложь. И мы оба знали, что это ложь. Все, чтотворилось со мной в последнее время, было ложь. А я не могла больше жить волжи. Ни жить, ни работать.

Взяв пистолет точно так же, как я это виртуозно делала вкино, я сняла его с предохранителя, развернулась на сто восемьдесят градусов инаправила его на Михаила.

— Привет, — тихо сказала я и посмотрела на него вупор.

— Привет, — прохрипел Михаил и слегка попятилсяназад.

— Здорово мы стоим, да?

— В смысле?

— В смысле того, что у нас у обоих оружие. Интересно,чье быстрее выстрелит? Теперь ты понял, что я делала в твоем кабинете?

— Искала оружие.

— Правда. Какой ты догадливый, молодец.

— Л ты хоть умеешь им пользоваться?

— А чего там уметь. Там уметь-то и нечего. Меня работанаучила.

— И зачем тебе оружие?

— Затем же, зачем и тебе.

— Ты хочешь мне задать несколько вопросов?

— Правильно. Какой ты догадливый. Догадливее не бывает.

— И какие вопросы ты мне хочешь задать?

Я не отводила взгляд в сторону, а смотрела Михаилу в глаза.Меня поразило, что в его глазах не было ни капли страха, а только восхищение.Господи, я вызывала только восхищение и ничего больше!

— Миш, ты что, меня совсем не боишься?

— Боюсь, — нервно засмеялся Михаил и теперь ужеснял с предохранителя свой пистолет.

— Что-то не похоже, чтобы ты меня боялся.

— Я очень тебя боюсь. Так боюсь, что сейчас, по-моему,описаюсь.

— А ты зря смеешься, ведь я могу и выстрелить.

— Так неинтересно. Мы с тобой так не договаривались.Для начала ты обещала мне задать несколько вопросов.

— Интересно, что же это за вопросы такие, если их нужнозадавать под дулом пистолета?

— Ты уверен, что хочешь услышать эти вопросы?

— Ты меня заинтриговала.

— Хорошо, Михаил, а ты и вправду меня любишь?

— Что?!

— Я говорю, ты в самом деле в меня влюблен?

Михаил усмехнулся, но не помедлил с ответом.

— Ты считаешь, что этот вопрос надо задавать спистолетом?

— С пистолетом.

— Я могу тебе на него ответить так: я влюбился в тебясразу, как только увидел.

— Это большая и чистая любовь?

— Это очень большая любовь. Не знаю, как там насчетчистоты, но в любви полно грязи. Без грязи не бывает любви.

— Хорошо. Тогда скажи мне, куда ты дел свою жену?

— Что?!

— Я, по-моему, ясно спросила. Куда ты дел свою жену?

— Я дел?!

— Ты дел. Ладно, Миш, хватит ломать комедию. Все былосработано неплохо, только уж слишком примитивно.

Когда я сказала последнюю фразу, я почувствовала, что отнапряжения я просто не в силах удержать пистолет в руках. Я не сводила своихзеленых глаз с Михаила и улыбалась таинственной и манящей улыбкой.

Михаил изменился в лице и резко нажал на курок. Но выстрелане последовало.

— Ой, черт, забыл, что пистолет не заряжен.

Я нажала на свой курок, и произошло то же самое.

— Сукин сын, у тебя не оружие, а настоящее дерьмо.

А затем послышался шум подъезжающей к дому машины. Мы сМихаилом переглянулись и одновременно опустили свои незаряженные пистолеты.

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Нет.

— Но кто-то приехал.

— А кто?

— Ты у меня спрашиваешь?! Я вообще с тобойразговаривать не хочу. Ты, между прочим, задница, чуть было меня не убил. Еслибы пистолет был заряжен, ты бы всадил мне пулю в самое сердце.

— Дура ты. У меня в доме вообще нет заряженного оружия.

— Почему? У тебя же такая неспокойная жизнь.

— Потому, что если в доме есть заряженное оружие, тооно обязательно выстрелит.

— Все равно я тебе не верю. Ты хотел меня убить, гадползучий.

— Дура ты. Я тебя люблю, как я могу тебя убить.

— Еще недавно ты сам говорил мне, что любовь нужноубивать сразу.

— Мало ли что я говорил… Слушай, ты такая бабенкатяжелая. Теперь я понимаю, почему от тебя все мужики бегут.

— Бабенка, знаешь, где?! В деревеньке! Олухнеотесанный!

— Ладно, не время сейчас отношения выяснять. А пулю всердце я бы тебе и в самом деле всадил. Только не пулю, а стрелу, чтобы ты хотьнемного взаимностью ответила. А то рассказываешь мне про своего женатиканедорезанного… Думаешь мне это приятно слушать?! Я вообще не понимаю, зачемтебе сдался этот павлин?

— Сам ты павлин! У того павлина, может, хвост красивее!

— Красивее, говоришь?!

— Красивее!

— И что ты имеешь в виду под хвостом? Что он у негобольше и толще?!

— У него перьев больше…

— Надо же, у него там, значит, перья имеются!

— Имеются, и притом разноцветные.

Когда машина притормозила у самого дома и послышалисьмужские голоса, я тихонько вскрикнула и посмотрела на Михаила испуганнымиглазами.

— Я думал, это к соседям приехали…

— Это по нашу душу, — захлопала яресницами. — А кто это?

— Понятия не имею. Ты вот что… Ты спрячься на всякийслучай. Полезай в шкаф и хорошенько закройся.

— Как это в шкаф?!

— Быстро, я сказал, а то может быть поздно!

— А ты?!

— А я пойду гостей встречу. И если будет что-то плохое,то ты из этого шкафа не смей нос высовывать.

— А что может быть плохое?

— Что-нибудь.

Я жалобно посмотрела на Михаила и чуть было не заплакала.