А вот в мои воспоминания ворвался тот самый мужчина, скоторым мы были вместе долгое время и расстались по-глупому, о чем впоследствиидолго жалели. Он слишком хорош, слишком интересен и слишком галантен. Онпожирает мое тело глазами ровно столько времени, сколько мы были вместе, и досих пор бы его пожирал, если бы мы тогда не расстались. Он простирает навстречумне свои большие руки, а я улыбаюсь, падаю на кровать и даже не думаюсопротивляться. Он садится у моих ног, трогает мои колени и начинает разговор онашем будущем, о том, что нам имеет смысл жить вместе, быть супругами,любовниками, а может быть, даже когда-нибудь завести детей. Я закрываю глаза иотрицательно качаю головой. Я понимаю, что мы зашли слишком далеко и намнеобходимо остановиться. Это будет остановка в пути, в нашем пути, который всеже закончился. Тогда я еще боялась таких разговоров и избегала даже и намека поэтому поводу. Я не могла себе представить, что кто-то сможет посягнуть на моюсвободу, тогда я еще и подумать не могла о том, что свобода хороша толькотогда, когда на нее кто-то посягает. Я ведь плохо понимала само слово «свобода»и не знала, что свобода и есть одиночество. Мужчина смотрит на меня грустнымиглазами, убирает руки с колен и говорит, что, если и в дальнейшем я буду игратьна человеческих чувствах, я останусь одна. Я злобно смеюсь и говорю, что оннесет чушь, потому что таким женщинам, как я, делают предложения до глубокойстарости… Господи, как же он тогда был прав… Как же он прав… Если бы тогда яхотя бы смогла подумать о том, что он окажется прав…

Смахнув слезы, я постаралась прогнать нахлынувшие на менявоспоминания и обратила внимание на то, что в доме стало тихо. Ни мужскихголосов, ни шагов и вообще никаких признаков жизни. Несмотря на то, что я быласмертельно напугана (наверное, мое лицо было совершенно белое, а быть может,совершенно зеленое, но то, что оно было затравленное, это точно), я тихонькооткрыла дверь и вылезла из шкафа.

«Смотри не вздумай высовывать нос. Сиди в шкафу, что бы нислучилось», — вспомнились мне слова Михаила. И сколько можно в нем сидеть?День, два, три, пока не сдохну… Возможно, Михаила уже нет в живых… Возможно, япросидела в этом шкафу несколько часов подряд… Возможно… Осторожно выйдя изкабинета, я буквально на цыпочках прошла по длинному коридору и тихонькопробралась к окну, которое выходило во двор. Во дворе стояло ровно две машины.«Мерседес», принадлежащий Михаилу, и мой автомобиль. Странно, но не было машиныворвавшихся в дом людей… Словно сюда никто не вламывался, словно тут не былодаже самого Михаила.

При мыслях о Михаиле я тихонько всхлипнула и чуть было неразревелась навзрыд. Если не считать его темного прошлого и точно такого жетемного настоящего, то он неплохой мужик. С таким мужиком можно в огонь и вводу. С ним рядом идти одно удовольствие, а все другие будут облизываться нарасстоянии. И это совершенно нормально, что он говорил мне кое-какие веши… Якрасивая женщина, а это значит, что нормальный, здоровый мужик просто не можетменя не желать. Я провоцирую его своей внешностью, и от этого никуда неденешься. Может, и правы те, кто говорит, что красивой женщине нельзя бытьодной. Некрасивой женщине защитой служит ее некрасивость, а такая, как я,является постоянным объектом для насилия и прочей дребедени.

Я внимательно прислушалась и услышала легкую музыку,которая, если я не ошибаюсь, доносилась из моей машины. Так как мои окна былитонированными, я не смогла разглядеть, есть кто в моей машине или нет. Покрайней мере в том, что в доме никого нет, я была уверена на сто процентов.

Не успела я отойти от окна, как дверь моей машины открыласьи я увидела… того, кого меньше всего ожидала когда-нибудь увидеть. Это былмолчаливый парень по имени Витюха. Тот самый Витюха, с которым мы виделись впоследний раз на кладбище.

— Вот это да, — сказала я, с трудом разжавчелюсти.

Теперь я уже не знала, зачем сюда ворвались посторонние, помою душу или по душу Михаила. Все так перемешалось. Я уже сама не понимала, чтос чем перемешалось. Знают ли эти люди Михаила и у них с ним свои счеты или этилюди специально ищут меня, чтобы разобраться с тем, что произошло на кладбище.

— Вот это да, — повторила я и попятилась от окна.

Значит, одного оставили меня ждать. Замечательно, что ж,подождем меня вместе. Открыв дверь в ванную комнату, я подошла к небольшомуокошку, которое выходило на противоположную сторону дома, и, встав на цыпочки,попыталась его открыть. С третьей попытки мне это удалось. Стараясь унять дрожьв руках, я вылезла в окно и очутилась на улице. Затем нагнулась и прыгнулапрямо в кусты…

Осторожно пробежав мимо дома, я быстро пошла по дороге,постоянно оглядываясь по сторонам. Я прекрасно понимала, что, для того, чтобымне вернуться домой, мне Понадобится моя машина, а для этого мне простонеобходимо вытащить из моей машины скучающего Витюху.

Посмотрев на часы, я присвистнула и заметила, что на Небезабрезжил рассвет. Получается, что я очень долго сидела в шкафу, очень дажедолго. Подойдя к закрытому шлагбауму, я зашла в небольшое помещение КПП иувидела двух спящих охранников.

— Подъем!!! — закричала я что было сил и затопаланогами от злости.

Охранники нехотя продрали глаза и недовольно посмотрели вмою сторону.

— Подъем!!! Вы такой элитный поселок охраняете и спите!Вам какого хрена деньги платят! Я вот позвоню хозяину и скажу, чтобы васповыгоняли к чертовой матери!

Один из явно подвыпивших охранников улыбнулся и толкнулсвоего напарника в бок.

— Палыч, смотри, это артистка. Ей-Богу, это артистка.

— Точно, — согласился Палыч. — Я вот толькоее фамилию забыл.

— А может, это нам снится?! Если так, то это очень дажеприятный сон.

— Ни хрена вам не снится!!! — заорала я еще громчеи метнула на этих олухов свирепый взгляд.

— Да вы не серчайте, просто сегодня у нашего товарищадень рожденья был. Он ненадолго заехал. Мы отметили, а так мы ни грамма в ротне берем на рабочем месте. Да и народа сегодня в поселке немного. Все в Москвеживут. Многие только к выходным подъедут.

— Не хрена пить на рабочем месте, так всех своихжителей скоро пропьете!

— Да не ругайтесь вы так. Такая красивая, а такая злая.Я смотрела на проснувшихся охранников, захлебывалась от крика и чувствовала,как меня бьет дрожь.

— Я не ругаюсь, я так злюсь! Вот из-за таких, как вы, утаких, как я, все всегда идет кувырком!

Я сказала последнюю фразу и сама удивилась тому, что я такоевыдала.