не сочетались друг с другом, это были просто отдельные слова, рвущиеся наружу. Кирби все еще не сказал об этом Изабель; он не знал, как приступить к разговору, и каждый вечер оставался на работе допоздна. Когда ранним утром он возвращался на лодку, то не мог заснуть – что было неудивительно, учитывая, о чем он узнал.

Прихожане начали вставать, и детектив заметил впереди Конни, сидевшую у прохода. Ее фирменный черный стиль в одежде теперь печальным образом подходил случаю. Взгляд Кирби скользнул дальше и остановился на двух гробах, стоявших в передней части церкви бок о бок; на каждом лежал простой белый венок. Гарри Джойс и Эдвард Блейк. Вскоре детективу снова предстояло пройти через это, только на этот раз с матерью. Он прикусил губу и подумал о Ливии, о ее секрете, который она хранила все эти годы. Он гадал, рассказывала ли она об этом священнику, когда изредка ходила исповедоваться. Кирби не был религиозен, несмотря на то что родные со стороны матери были католиками, и никогда не ходил на исповедь. Он не мог представить себе, что пошел бы признаваться в грехах священнику. Он спросил себя: а не этим ли мама оправдывала свое молчание все эти годы?

Прихожане замолкли, когда викарий с кафедры поприветствовала свою паству и предложила всем сесть. Когда она начала службу, Кирби опустился на сиденье и закрыл глаза. Смысл ее слов то достигал его сознания, то ускользал от него; детектив улавливал отдельные слова, но это было все равно что пытаться поймать снежинки: сейчас они тут, а в следующую секунду их уже нет. В службе наступил перерыв, и до Кирби донесся незнакомый голос. Детектив открыл глаза и увидел перед собой высокого молодого человека приятной наружности, лет тридцати, стоявшего перед собравшимися. До этого он сидел рядом с Конни, и Кирби стало интересно, не пара ли они. Мужчина тепло и красноречиво говорил о Блейке, о его страсти к исследованию, о его почти что одержимости все записывать; его речь была такой увлекательной, что Кирби на несколько минут отвлекся от своих мрачных мыслей. Мужчина закончил свою надгробную речь словами о том, что никакой гроб, никакая земля не сможет вместить дух его друга и что если кто и сможет найти путь наружу, то это Эд Блейк, лучший из дрейнеров.

Когда кто-то поднялся, чтобы произнести речь о Гарри, Кирби выскользнул из церкви и направился на кладбище. Он больше ничего не хотел слышать. Гарри Джойс, как и Том Эллис, умер одиноким пожилым мужчиной с разбитым сердцем, а Кирби не хотел об этом думать. Он умрет так же? Кирби надеялся, что нет, хотя, если он унаследовал болезнь матери – фатальную семейную бессонницу, или ФСБ, как она ее называла, – возможно, так будет даже лучше. Оглядев кладбище, он заметил на скамейке Рэймонда Свита и направился к нему.

– Не против, если я присяду? – поинтересовался Кирби.

Рэймонд покачал головой.

Несколько минут они сидели в тишине.

– Сюда я прихожу на распродажу, – поведал Рэймонд. – Сегодня она тоже должна была состояться, но… – он замолк.

– Как вам удалось выживать все эти годы одному в таком месте? – спросил Кирби.

– Я не один, – ответил Рэймонд. – У меня есть мама. И прах… Что с ним произойдет?

– В данный момент контейнеры хранятся в похоронном агентстве. Если мы не сможем найти семьи (а это, скорее всего, не удастся), то, скорее всего, они останутся там на какое-то время. Однако они в безопасности, вам не нужно волноваться.

Рэймонд достал из кармана пальто пакет с бисквитным печеньем.

– Хотите? Я специально принес его, – он предложил печенье Кирби, и тот взял одно.

Наверное, последний раз детектив ел бисквитное печенье еще в детстве. Его вкус сразу же перенес его в летний сад родителей: теплица засажена помидорами, кое-где пробиваются стебли конопли; когда становится слишком жарко, отец гоняется за ним с садовым шлангом; мама готовит домашний лимонад. Это были счастливые времена до того, как родители расстались. Теперь он знал, почему это произошло. Ливия заставила отца пообещать, что он никогда не расскажет Лью о том, что она убила собственную мать, спасая ее от ада при жизни – неизлечимой бессонницы. Причина была не только в этом: сама Ливия унаследовала болезнь, которая однажды заберет ее и, возможно, их сына. Эта тайна была непосильной для отца, и он ушел.

– Мне так жаль вашу мать и Грегори Бута, – произнес детектив. – Наверное, вы скучаете по ним.

– Каждый день. Медсестра Эбботт была единственной, кто понимал мои чувства.

«И она заплатила за это», – подумал Кирби.

– Вы счастливы, Рэймонд?

Тот улыбнулся:

– Мне больше не придется видеть Колдера, застройку остановили. Еще печеньку?

Кирби покачал головой:

– Нет, спасибо.

Из церкви начали выходить люди. Конни появилась вместе с мужчиной, который произнес надгробную речь о Блейке. Он обнимал ее за плечи.

– А поминки будут? – поинтересовался Рэймонд.

– Поминки? Не знаю, – Кирби встал.

– А миссис Муир говорит, что обычно после похорон устраивают поминки. Хотя, когда мама умерла, такого не было.

– Спасибо за бисквитное печенье, Рэймонд. Берегите себя.

Рэймонд остался сидеть на скамейке, а Кирби направился к вышедшим из церкви.

Конни стояла с группой людей, которые, как он догадался, были членами сообщества сталкеров. Когда он подошел, все затихли.

– Конни, – Кирби кивнул. – Как вы?

– О, знаете, нормально, – ей удалось изобразить на лице улыбку. – А вы?

– Я в порядке. Отличная речь, кстати, – сказал он мужчине рядом с ней. – Обычно это дается нелегко.

– Это Крот, – сказала Конни, представляя их друг другу. – Это Кирби, тот детектив, о котором я тебе рассказывала. Которого я постоянно донимала.

– Она таки поймала в конце плохого парня, правда? – заметил Крот.

Кирби не мог понять, шутит он или наезжает на него, поэтому оставил его слова без внимания. У него не было сил спорить.

– Я просто поговорю с Дэном, – сказал Крот и отошел к остальным членам команды, которые постепенно удалялись от них.

– Он не одобряет ваше братание с копами, – отметил Кирби.

– Крот нормально относится к полиции. Просто он немного раздражен, вот и все. Сказал, что я делала работу за вас.

– Как плечо? – поинтересовался Кирби. – Становится лучше?

– Медленно. Плавание помогает.

– Хорошо. Рэймонд здесь, – сказал он, поворачиваясь и указывая на скамейку, которая уже была пустой: наверное, тот отправился искать еду.

– Вы найдете его тело? Колдера? – спросила Конни. – Я буду спать намного спокойнее, зная, что он и вправду мертв.

Детектив пожал плечами.

– Возможно.

– Не могу поверить, что он был Пронырой, то есть…

Ее перебил