В целом же на эти лагеря, как правило, тратилось мало организационных усилий и еще меньше ресурсов. Самые успешные из них сначала были скоплением палаток и постепенно обзавелись постоянными столовыми и жилыми домами. Фабрика «Скороход» в 1960 году расширила свой довоенный дом отдыха, превратив его в спортивную базу; рабочие сами строили домики. Некоторые лагеря очень напоминали официальные турбазы, со строгой дисциплиной и обязательной утренней гимнастикой; ночью устраивались походы по местам боевых действий; администрация выдавала значок «Турист СССР». Отдельные базы пользовались таким успехом, что рабочие с предприятий, которые содержали их, предпочитали проводить там отпуск вместе с друзьями, а не брать путевку на юг. Кое-какие лагеря функционировали лучше, если принимали только студентов, другие же извлекали пользу из того, что сводили вместе отдыхающих разных возрастов. Один лагерь, принадлежавший техническому вузу, был рассчитан на весь его контингент: студенты занимались активными видами спорта, преподаватели играли в шашки и рассказывали о своих поездках за границу[459]. Обстановка в них была примерно такой же, как в «летних лагерях» шатокуа (Америка в конце XIX века) и в «деревнях для семейного отдыха» (послевоенная Франция), где отдыхающим предоставлялись скромные средства проведения досуга, нацеленного на образование и самосовершенствование [Aron 1999: chap. 4; Furlough 1998]. В целом советские оздоровительные лагеря представляли собой доступную и недорогую альтернативу в плане отдыха для сотен тысяч советских граждан, которые не могли или не хотели добывать путевку в местный дом отдыха или на дальнюю поездку.

Путешествия за границу

Мечтой советских туристов всегда был выезд за границу, позволявший приумножить знания. В 1930-е годы зарубежному туризму препятствовали финансовые трудности, а после войны – государственная политика [Gorsuch 2003]. В первое послевоенное десятилетие только военным и чиновникам разрешалось покидать страну. Все резко изменилось в 1955 году, когда Н. С. Хрущев впервые появился за рубежом (Женевское совещание глав правительств четырех держав, 18–23 июля 1955 года), что привело к большей открытости в отношениях с Западом – тогда это называли «духом Женевы». Одним из последствий стала возможность совершать туристические поездки за границу. Центральное туристско-экскурсионное управление ВЦСПС и «Интурист» принялись формировать группы из тщательно подобранных советских граждан. Сначала поездки совершались в братские социалистические страны, что не требовало расходования скудных валютных запасов. Но были подготовлены и туры в капиталистические страны. Большей частью речь шла о Европе, хотя жители Дальнего Востока могли посетить азиатские страны – Монголию, Китай, Корею, Вьетнам. Советские туристы выезжали и в неприсоединившиеся страны. 8 марта 1957 года газета «Труд» сообщала об отбытии в Индию «тринадцатой группы советских туристов» за этот год [Gorsuch 2011: introduction][460]. Интерес к Индии, возможно, вызывался бешеной популярностью индийского кинематографа, с которым советские зрители познакомились на кинофестивале 1954 года: экзотическая обстановка, жизнерадостная музыка и неизменно счастливый конец. Вокруг индийских звезд, посещавших СССР в середине 1950-х годов, собирались толпы поклонников [Rajagopalan 2008].

В 1959 году «Труд» указывал на рост зарубежного туризма в статье под заголовком: «Пятьдесят стран ждут советских туристов». Помимо привычных уже социалистических стран, туристы в том году могли отправиться в Индию, Пакистан, Объединенную Арабскую Республику, появились и новые направления – Эфиопия, Гана, Индонезия, Ирак. В 1960 году предлагались поездки в Мексику, Аргентину, США, Канаду, круиз вокруг Азии с остановками в портах Японии, Китая, Индонезии, Цейлона, Индии, Сомали, Египта, Греции и Турции[461]. Путеводителей, аналогичных «внутренним», не существовало, не было и общих данных по числу туристов, но, судя по отчетам, сохранившимся в профсоюзных архивах, количество и охват туров росли.

Советский зарубежный туризм был осмотром достопримечательностей, не имея в себе почти ничего от спорта или отдыха, но оставался безусловно содержательным и привязанным к интересам режима и задачам экономии средств. Теоретически должны были создаваться «специализированные» группы из представителей одной отрасли или тех, кто выполнял схожую работу; туры разрабатывались таким образом, чтобы посетить своих коллег за границей, обменяться знаниями о производстве и рабочих процессах. Это подводило бы экономическую базу под дружбу и братство. Счастливчики, отправлявшиеся за рубеж, впоследствии делились бы на своем предприятии сведениями о методах производства и технологиях[462]. В таких турах обычно находилось мало места для осмотра природных красот и спорта; в 1970-е годы поездка за границу часто подразумевала пассивный отдых на курорте (например, черноморском) и знакомство с кое-какими городскими достопримечательностями.

Заграничные поездки изменили культуру советского туризма, открыв советским гражданам глаза не только на разницу культур, режимов питания, представлений об истории, но и на новые нормы и практики туризма. Те, кто оказывался в Восточной Европе (и те немногие счастливчики, которые попадали на Запад), встречали там систему, пришедшую на смену хорошо развитой предвоенной туристической индустрии: наличие гостиниц со всем комплексом услуг, ресторанов, хорошо обученных экскурсоводов было обычной практикой. Советские чиновники от туризма также учились кое-чему, путешествуя за границу, и пытались применять полученные знания дома. Результаты этого стали видны в 1970-е годы, о чем будет рассказано в заключительной главе.

Путешествия за границу с самого начала стоили дорого и влекли за собой массу сложностей. Э. Горсач рассказывает о том, как шел отбор кандидатов для первых поездок: каждому следовало заполнить анкету, которую проверяли на предприятии, в профсоюзных и партийных органах – чтобы турист вернулся из-за рубежа, объясняли чиновники. Последние хотели убедиться, что участники поездок будут достойными представителями Советского Союза, и считали, что лучше посылать однородные по составу, а не разношерстные группы: это обеспечивало более крепкую дисциплину. Когда кандидата утверждали, он, как правило, должен был оплачивать из своих средств сам тур и поездку в Москву, место отправления, и эти расходы вряд ли были мелкими. В 1960 году 12-дневный тур в Чехословакию с отправлением из Москвы стоил 1250 рублей, а для туристов с Дальнего Востока путешествие в Европу могло обойтись в 500 рублей. Даже четырехдневная автобусная поездка по Финляндии стоила 800 рублей, что равнялось среднемесячной зарплате советского рабочего [Gorsuch 2011: 82–86][463]. Обычно туристам приходилось довольствоваться тем, что предлагали на рабочем месте, но к концу 1950-х годов выявились стойкие предпочтения: большинство стремилось попасть в хорошо знакомые славянские страны, такие как Чехословакия и Болгария, а от поездок в Германию и Польшу многие уклонялись. Были и те, кто после прохождения всех формальностей, получив разрешение, приходили к выводу, что поездка не стоит таких расходов, и предпочитали ей спокойное времяпровождение в доме отдыха [Долженко 1988: 154; Gorsuch 2011: 18–19; Bushnell