то, что заявил: когда он решил сделать что-нибудь, то сделает, даже если «сам Хрущев» будет против[472]. Такое поведение, терпимое внутри страны, могло навредить репутации советских туристов за рубежом.

Итак, на туристах лежала нелегкая обязанность – представлять свою страну, а опыта международных поездок они не имели и поэтому выражали беспокойство: как следует себя вести, как нужно одеваться, каковы правила поведения за столом?[473] Некоторые – следуя практическим традициям «пролетарского туризма» – хотели знакомиться с социалистическим настоящим, а не с прошлым буржуазной Европы. Узнав программу своей поездки в Румынию, члены одной группы были недовольны: «Предложенная программа нас очень удивила, она не предусматривала ни одной встречи с трудящимися, ни одного посещения промышленного предприятия или сельскохозяйственного кооператива, это была обычная туристская программа». Во многих случаях предусматривались посещения заводов и фабрик, и туристам было особенно интересно обменяться опытом с коллегами из братской страны[474]. Здесь можно задаться вопросом, отражали ли эти рассказы желания самих туристов или предназначались для чиновников, читающих отчет. Я допускаю, что интерес к социалистическому настоящему был неподдельным. Индустриальный туризм издавна занимал почетное место в советском туристическом движении, хотя исключительно индустриальные маршруты не пережили первой пятилетки. Глава ЦТЭУ в 1961 году с теплотой вспоминал свое первое посещение Горьковского автозавода, когда он в 1936 году, еще школьником, отправился в круиз по Волге[475]. Формирование групп по профессиональному признаку делало такие заграничные поездки максимально полезными. В 1961-м советская группа, состоявшая из работников химической промышленности, посетила аналогичные предприятия в Чехословакии и узнала о размере заработной платы, обучении, производственных процессах: все эти сведения можно было с пользой применить дома. Перед советскими туристами ставились определенные задачи: собирать информацию и затем применять ее на практике. Поездка без встреч с рабочими и посещения предприятий считалась неполноценной[476].

Знакомясь с историческими достопримечательностями за рубежом, советские туристы в первую очередь также хотели видеть места, связанные с величайшими достижениями социализма. Мемориалы в честь событий Второй мировой войны занимали особое место в маршрутах, каждая советская группа возлагала на них цветы. Туристы ожидали также рассказов о главных событиях социалистической революции: в 1962 году туристы, отправившиеся в Венгрию и явно не знавшие о яростном антисоветском восстании 1956 года, были разочарованы, когда экскурсоводы отказывались отвечать на вопросы о «революционной борьбе венгерского народа» и экономических достижениях Венгерской Народной Республики. Точно так же члены группы, прибывшей в Румынию с Алтая (1963), сожалели, что узнали мало о строительстве социализма в современной Румынии[477]. Руководители групп регулярно выражали недовольство тем, сколько времени уделяется рассказам о королях, правивших в старину, и осмотру «памятников прошлого». Самым худшим было «чрезмерное» количество времени, отведенного на церкви и часовни: на это чаще всего жаловались в Польше. Членов одной группы неприятно поразили вездесущий религиозный дух и громадное влияние католической церкви: польские экскурсоводы, жаловались они, не рассказывают о новой жизни страны, о большой работе, которая проделана там[478].

Не исключено, что в отчетах отражались предпочтения верных партии товарищей, пользовавшихся достаточным доверием, чтобы возглавить группу, и прошедших основательный инструктаж относительно содержательного характера советского туризма. Однако не все руководители групп жаловались на программу осмотра достопримечательностей. Во многих отчетах и рассказах туристов слышится неподдельное восхищение всем, что им показывали, – церквями, музеями, вокзалами. И действительно, хотя у советских туристов имелись свои, особые ожидания относительно правильной социалистической турпоездки, эти путешествия за границу – намного больше, чем обычные внутренние туры, – учили советских граждан тому, как надо быть туристом: что смотреть, как слушать экскурсовода и читать путеводитель, как усваивать полученные знания.

Отправляясь в поездку – по стране или за границу, в место, которое социолог О. Лёфгрен называет «Страной Куданибудией», – советский турист становился частью широкого туристического движения современности, целью которой было расширение социального взаимодействия. «Турист получает удовольствие от встречи с необычным», – пишет антрополог Дж. Урри. Как предполагает Д. Маккеннелл, «все туристы желают глубже погрузиться в общество и культуру; это является одной из основных причин для поездки». Далее он рассуждает о том, что глубокое погружение достигается при помощи системы знаков, известных как туристические объекты. Пункты туристического маршрута – соборы, сталепрокатные заводы, военные мемориалы – наполняются смыслом через «церемониальное подтверждение» самого маршрута [Lofgren 1999: 1–5; Urry 1990: 11; MacCan-nell 1999:10,14]. Туристический объект – пункт маршрута – это не просто точка на карте, но культурный продукт. Туристы учатся истолковывать значение этих продуктов при помощи экскурсовода и путеводителя, а также через обмен впечатлениями с другими туристами.

Отчеты советских туристов, побывавших за границей, дают возможность понять, как возникало это туристическое знание. Зарубежные поездки усиливали интерес туристов к культурным продуктам именно потому, что они настолько отличались от привычных туристических объектов внутри страны, знаки которых интерпретировались с помощью понятных всем советских идеологических кодов. Туристы учились тому, как следует реагировать на такие объекты, друг у друга, а также у экскурсоводов. Возьмем, к примеру, реакцию на посещение нацистских лагерей смерти. В Освенциме польские экскурсоводы рассказывали об уравнивающем всех страдании – здесь, говорили они, были убиты военнопленные и граждане многих стран. Несмотря на то что о масштабе и значении трагедии евреев не было сказано ни слова, советские туристы единодушно отмечали «потрясающее» впечатление от места, где физически присутствовала память обо всем этом. «Молча стоят люди у ворот, у страшных ворот с колючей проволокой…»[479]. Руководитель одной группы так писал о посещении другого лагеря смерти, возле Гданьска: «Нельзя без волнения и чувства глубокого негодования смотреть на чудовищные газовые камеры, крематории, бараки»[480]. Некоторые отчеты содержали такие же глубокие размышления о других увиденных объектах, некоторые же содержали лаконичное перечисление посещенных мест – в таком количестве, которое только удавалось поместить в отчет (возможно, для того, чтобы по возвращении домой кураторы убедились в выполнении плана поездки). Но и такие перечни закрепляли значение метода производства туристического знания: каждый объект обладал историческим и культурным смыслом – иначе его не включили бы в тур: задачей туриста было выслушать экскурсовода, усвоить этот смысл и принять его толкование.

Туризм такого рода – путешествие в сочетании с осмотром объектов – был нелегким делом, и во время заграничных поездок советские туристы приобретали еще одно знание: как справиться с предложенной программой. Они отмечали, что плотное расписание вызывает усталость. «Этот “галоп по Европе” весьма трудно переносится физически», – признавался один из руководителей. Усталость усиливалась из-за сложно составленных маршрутов с долгим ожиданием пересадок. Многие жаловались на то, что они выматываются, так как поздно приезжают и