рано встают. Утомительным мог быть даже круиз на судне – туристы были вынуждены много ходить и нести свой багаж[481]. Помимо физической усталости, наблюдалось нервное истощение, поскольку люди ежедневно сталкивались с чем-то незнакомым. Члены одной группы автотуристов (15 человек на пяти автомобилях) беспокоились, что изменение маршрута с заездом в Чехословакию может стоить им драгоценных запасов бензина: хватит ли его до конца поездки? Еще один путешественник тревожился, ожидая первого в жизни пересечения границы. Кто-то боялся выдать свое незнание элементарных норм поведения за столом, некоторые по этой причине даже воздерживались от принятия пищи. Если тур предусматривал отдых на курорте и вместе с тем осмотр достопримечательностей, туристы просили, чтобы их показывали в первую очередь и можно было затем отдохнуть от физических нагрузок[482]. По мере того как все больше людей отправлялось за границу, программы корректировались так, чтобы участники поездок меньше уставали, а последние учились быть туристами, заранее узнавая о потенциальных трудностях.

Однако не все советские туристы находили визиты в другие страны – даже в братские социалистические, – настолько расширяющими горизонты и познавательными, насколько, вероятно, рассчитывали активисты и теоретики туризма. Для некоторых чужая культура и незнакомое окружение были барьером, который сводил на нет всю радость от встреч с неизведанным. Руководитель одной группы, отдыхавшей на черноморском курорте Болгарии, замечал: «Вообще – хотелось бы заметить – наши туристы за границей во время отдыха вынуждены проводить время не так, как мы привыкли в соответствии с нашими традициями, привычками, воспитанные у нас, и от чего нам не хотелось бы отказываться и за границей, т. е. – в коллективе, с нашей музыкой, нашими играми и танцами».

И продолжал: «Волей-неволей наши туристы должны были проводить вечера в довольно чуждой и не всегда приятной обстановке», в местных ресторанах и барах[483]. Особое неприятие и даже отвращение вызывал рок-н-ролл. В Польше туристы отказывались учиться твисту у местных женщин, вместо этого они начали учить поляков украинским народным танцам. Демонстрация твиста последнего образца, которую устроили отдыхавшие в Болгарии алжирцы, также вызвала оскорбленный отзыв: «Движения и жесты запоминали что-то сексуальное». В ответ советские туристы опять же исполнили народный танец. «Даем понять, что плохое в западной культуре мы не признаем»[484].

Самым же неприемлемым за границей оказывались тамошние пищевые привычки. Те же туристы, которые охотно знакомились с достопримечательностями социалистической Польши или ГДР, не проявляли склонности к познанию нового за обеденным столом. Советские граждане ожидали, что им будут подавать такую же «здоровую пищу», как дома: сытный завтрак и обед, легкий ужин. Во многих отчетах отмечалось, что еда была превосходной, но некоторым туристам было трудно привыкнуть к количеству еды и особенностям той или иной национальной кухни. Больше всего отрицательных отзывов вызывали немецкие блюда: сэндвичи и сосиски на завтрак и на ужин не подходили советским туристам. Венгры клали в еду слишком много перца, чехословацкое меню – неизменное тушеное мясо с вареной картошкой – было однообразным. Многие хотели бы получать больше хлеба, кроме того, туристы ожидали «приятных сюрпризов» в виде русских щей или украинского борща[485]. Даже дома, в СССР, еда часто вызывала нарекания, но, как мы видели, туристы и там проявляли немалый консерватизм, отказываясь пробовать новые блюда. Тем более важно было получать знакомую и безопасную пищу за границей.

Некоторые туристы были так недовольны, что требовали досрочного возвращения на родину. Хотя зарубежная поездка становилась для них «большим событием в жизни», не все советские путешественники овладевали современными приемами знакомства с достопримечательностями[486]. Среди туристов (включая руководителей групп) встречались самодовольные патриоты, стремившиеся лишь подтвердить свои первоначальные впечатления, но были и те, кто проявлял неподдельный интерес к получению нового опыта, стараясь подходить ко всему непредвзято и жадно впитывая впечатления. Высокомерный, гордый, патриотичный турист, выезжая за пределы родной страны, находился как бы в раковине советской идентичности и раскладывал все по категориям. Глядя на мир через очки советского патриотизма, они прославляли достижения СССР и оскорблялись по малейшему поводу, реальному или воображаемому. Для некоторых целью турпоездки было не столько расширение горизонтов, сколько подтверждение собственного превосходства как гражданина страны социализма. За этим имперским высокомерием могло скрываться и чувство неполноценности, что вызывает в памяти конфузливых туристов из книги Маккеннелла, боящихся не увидеть всего того, что «нужно» увидеть [MacCannell 1999: 10].

Восхваляя советские достижения, прошлые и настоящие, туристы порой напоминали себе о своем привилегированном положении в мире. Те, кто посещал Чехословакию во время полета Юрия Гагарина (1961), с радостью присоединялись к шествиям и обедам в честь дня, обозначившего триумф советской науки. Делясь производственным опытом, советские туристы с гордостью отмечали, что некоторые производственные процессы в социалистических странах заимствованы у СССР. Каждый тур включал посещение памятников советским воинам, и это усиливало ощущение того, что та или иная страна обязана своим освобождением советской армии и советскому народу[487].

Точно так же, когда местные жители проявляли равнодушие к этим достижениям (указывая, например, что Америка тоже принимала участие в освобождении), гости из СССР чувствовали себя оскорбленными[488]. В Польше их возмущали посещения могилы маршала Ю. Пилсудского, командующего войсками во время Советско-польской войны и известного им только в этом качестве. Роль Пилсудского в создании польского государства их мало волновала. Членов многих групп раздражало, когда на обеденных столах не стояло советских флажков, особенно если имелись флажки каких-нибудь других стран. Вызывала удивление откровенная враждебность – например, в 1964 году польский лифтер отказался отправить туристку на ее этаж со словами: «Русская свинья сама дойдет». В Чехословакии одна группа добилась извинений от местного турагентства «Чедок», так как водитель автобуса обозвал пассажиров свиньями[489].

Туристы из СССР замечали, что с ними обходятся хуже, чем с другими группами из социалистических стран, и порой связывали это с нехваткой у них денег на расходы, о чем было известно всем. Так, в Венгрии экскурсовод презрительно отнесся к туристам, покупавшим вещи со скидкой: «Это прозвучало так, что мы люди второго сорта и все, что является уцененным, нам подходит». Советские чиновники от туризма приписывали это частично невоспитанности самих туристов, одетых неподобающе и не умеющих вести себя за столом [Gorsuch 2006:221–225][490]. Впрочем, к восточноевропейским туристам в СССР относились еще хуже: болгарин Г. Марков вспоминал, что в ленинградском отделении «Интуриста» ему объяснили (дело было в 1959 году), что туристы вроде него, прибывающие из социалистических стран, – люди третьего сорта, поскольку они не привозят валюты [Markov 1983: 89]. Участие в международном туризме приводило