— Если чемоданчик пропадет… — медленно начал поднявшийсяследом за ним хозяин.

— Не пропадет, — покачал головой его гость, — я в такие игрыне играю. Раз сказал, что привезем, значит, привезем. Это ты всегда считал, чтогенералы дураки. Я ведь знаю, что бывает, когда начинаешь с другими тузамииграть. Не дурак. Завтра твой чемоданчик будет у тебя в Праге. Прощай.

— Смелый ты человек, генерал, — на прощание сказал Директор,— если чемоданчик будет завтра здесь, значит, я еще немного твой должник.Можешь приехать ко мне еще один раз. За чемоданчик можно задать два вопроса. Ноесли чемоданчика не будет… Я ведь насчет дерева правду сказал.

— Я знаю, — кивнул его гость, — прощай.

Директор подошел к окну, долго смотрел на видневшиеся насоседнем холме деревья. Потом громко позвал:

— Валентин!

В комнату вбежал один из его охранников.

— Завтра мне груз должен прийти из Москвы, — сказалДиректор, — когда придет, ты его примешь и привезешь сюда. А потом возьмешьребят, поднимешься наверх и спилишь вон те три дерева.

— Зачем? — не понял охранник.

— Просто так. Не нравятся мне они. Слишком близко стоят кнашему дому, — объяснил Директор, все еще глядя в ту сторону.

Еще вчера он привычно подумал, что пора заехать к ЯковуАбрамовичу, посоветоваться с ним по поводу новой программы. Но в этот деньПавел был загружен больше обычного. К нему не переставая заходили журналисты,он принимал иностранную делегацию, договаривался насчет нового оборудования.

В половине четвертого позвонила Женя. Она хотела уточнитькое-что насчет новой программы, но он быстро ответил, что собирается самприехать в офис компании. Но вечером опять навалилась целая куча дел, и он несумел поехать к Хозяину, как обещал.

Павел сам не понимал, какие именно чувства он испытывал. Содной стороны, ему нравилась его работа, нравилось, когда утром к домуподъезжал автомобиль с личным водителем, нравилось, как почтительно егоприветствуют в коридорах студии, где он уже научился сановно нести свое тело,отвечая на приветствия легким кивком головы. Ему нравился процесс подготовкипрограмм, в котором он принимал самое непосредственное участие. Ему впервыеначало нравиться осознание собственной значимости.

Но с другой стороны…

С другой стороны он уже не был тем журналистом ПашкойКапустиным, который мог так безжалостно и агрессивно терзать своих собеседниковво время интервью. Он уже не мог позволить себе выпускать подобные программы вэфир, понимая, что отныне отвечает не только за себя и свою команду, но и заработу всего канала. За непродолжительное время он неуловимо для себяпоменялся, превратившись в достаточно осторожного скептика, не любящегорисковать. Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что ему нравилось егонынешнее состояние, и он не хотел терять с таким трудом обретенные позиции.

Но он четко знал, что в любой момент мог позвонить ЯковАбрамович с конкретными указаниями по той или иной программе. Ему моглапозвонить Женя, сухо и строго отчитывающая его за каждый промах, будто он былмальчиком-секретарем и состоял в ее штате. Наконец, ему мог позвонить самХозяин, который всегда был чем-то недоволен.

Случай с Курочкиным подтолкнул Павла к осознанию своеговыбора. Ему казалось, что молодой журналист уйдет с канала, не будет большепоявляться в коридорах студии, опасаясь, что его увидит Капустин, который знаето бесчестном поступке Олега. Но все было наоборот. Курочкин исправно выходил наработу. Встречая Капустина, он вежливо здоровался, не отводя глаз в сторону,словно ничего не произошло. Наглость и ханжество молодого человека потряслиКапустина больше, чем сам процесс взятки.

Именно поэтому новую программу, которая должна была идтизавтра вечером в эфир и которую он так и не успел обговорить с ЯковомАбрамовичем, Павел решил просмотреть лично, чтобы снова не нарваться наситуацию, подобную той, что случилась с Курочкиным.

В половине шестого он распорядился показать ему программу.Павел был неплохим оператором, провел уже почти два года на телевидении вкачестве ведущего и мог достаточно профессионально судить о качестве той илииной передачи. В общем, она ему понравилась. Выстроенная композиция, сама идеядолжна была понравиться зрителям. В получасовой программе рассказывалось опроблемах преступности в странах Содружества, о борьбе с нелегальной торговлейнаркотиками. Передача была динамичной и интересной. Только просмотрев весьматериал, он позвонил Якову Абрамовичу, зная, что тот не уходит домой раньшевосьми-девяти часов вечера.

— У нас передача уже смонтирована и готова, — короткосообщил Павел, — очень интересная, по-моему, получилась. Я думаю, что вам нужнопосмотреть.

— А я уже смотрел ее в черновом варианте, — сказал ЯковАбрамович, — вчера вечером заезжал, когда вас не было, и просмотрел. Оченьинтересная задумка. Может получиться, как «Человек и закон» на ОРТ. Толькоинтереснее, гораздо интереснее.

— Вы уже видели передачу? — удивленно переспросил Павел.

Настроение у него сразу испортилось.

— Да, конечно, видел. Мы же с вами договорились, чтоконцепции новых передач будем разрабатывать вместе. Я вас поздравляю, Павел, выочень неплохо начали.

— Спасибо, — пробормотал он и положил трубку.

И только затем закричал на весь кабинет, позвав своегосекретаря. Испуганная девушка, не понимавшая, что именно происходит, вбежала вкабинет, даже забыв взять свой блокнот.

— Славу ко мне позови, — бушевал Капустин, — этого сукинасына, этого тихоню вытащи ко мне!

Девушка побежала выполнять его указание. Он нетерпеливоходил по кабинету. Наконец дверь открылась и в кабинет протиснулся Слава. Павелгневно взглянул на него. Слава работал с ним еще на прежнем канале, помогая емуготовить передачи. Павел сам настоял, чтобы Слава перешел к нему на канал,собираясь со временем сделать его своим заместителем. Именно поэтому он теперьподскочил к парню и, схватив его за пиджак, принялся неистово трясти.

— Подлец, подонок, подлиза! Незаметно в доверие хочешь втереться?Очки заработать решил…

Ничего не понимающий Слава очумело хлопал глазами. Павел,опомнившись, выпустил его пиджак.

— Пиши заявление по собственному желанию и убирайся отсюда,— гневно закончил он, — подхалим проклятый.

— За что, Павел Николаевич? — испуганно спросил Слава. — Яведь ничего…

— Он ничего не делал, — не дослушав, перебил его Капустин. —А кто вчера показал материалы нашей новой передачи Якову Абрамовичу? Моябабушка?

— Какой передачи? — шевелил непослушными губами Слава. Онвсе еще ничего не понимал.