И без того выжимавший из машины все возможное, Григорийтолько кивнул головой. На сотрудников ГАИ, иногда встречавшихся на дороге, ондаже не реагировал. Машины подъехали к аэропорту в половине двенадцатого. У нихимелись специальные пропуска, разрешавшие водителям въезжать на территориюсамого аэропорта.

Самолет уже ждал на взлетной полосе. Через двадцать минут,оформив все пограничные формальности и даже не дожидаясь таможенников, лайнервзлетел, взяв курс на Прагу. В салоне «Ту-154» было непривычно пустынно. Этобыл не обычный самолет, ранее он входил в состав специального отрядаправительственных самолетов, обслуживавших высшее руководство страны. Здесь былбольшой просторный салон с диванами и столиками. И даже два отдельных кабинета,предназначенных для отдыха и работы. Раньше на таких самолетах могли летатьчлены Политбюро, теперь — все, кто мог оплатить аренду.

В Прагу, кроме Константина Гавриловича, летели Вихров иГригорий. Они трое и были единственными пассажирами большого самолета. Вихровсидел в углу, читая «Огонек». Григорий, ошеломленный роскошью и великолепиемсалона, ходил из конца в конец. Константин Гаврилович сидел на диване, закрывглаза. Казалось, что он даже дремлет. Но когда девушка-стюардесса подошла кнему и спросила, что он желает выпить, тот, не открывая глаз, отрицательнопокачал головой, услышав обращенный к нему вопрос.

В столицу Чехии они прибыли через два часа. К трапу самолетаподогнали два автомобиля, и гости быстро перебрались в них. Машины понеслись подорогам, чтобы, миновав город, углубиться в пригороды чешской столицы, туда,где находилась роскошная вилла человека, который ждал Константина Гавриловича.

Парадоксальность ситуации после развала Советского Союзазаключалась в том, что произошла настоящая смена эпохи. Вместо привычногодвухполюсного мира возник мировой хаос, в котором даже привычное стремлениеВашингтона играть первую скрипку не проходило из-за анархии, царившей в самоммировом оркестре.

В России все шло как обычно: непредсказуемо эмоционально итрагикомически сложно. Вместо сотен партийных чиновников, привычнопользовавшихся своими «депутатскими залами» и спецпайками, возник целый классмиллионеров, так же привычно имевших виллы в Испании и поместья в Америке.Вместо строгой и часто ханжеской морали возник беспредел разврата и секса,когда никакие моральные запреты уже в расчет не принимались. Вместо привычныхпонятий, вбиваемых советским людям с детства, теперь вбивались понятияпротивоположные. Все черное стало белым, а все белое черным. И расстерявшиесялюди не понимали уже, где истинно черное, а где действительно белое.

Настоящая метаморфоза произошла и с преступным миром.Вышедший из подполья, куда он был загнан жестким авторитарным правлениемкоммунистического правительства, преступный мир на первых порах устроилподлинный беспредел на улицах городов и поселков страны. Оружие уже можно былокупить на любом базаре, гранатометы и минометы стали привычным снаряжениемвооруженных банд, а пулеметы и автоматы сделались единственным действеннымсредством решения всех конфликтов. Хлынувшая на улицы преступность поразилавесь мир. Ей было уже тесно в рамках одного государства, и, как пена, онаначала расползаться в разные стороны, разливаясь во все новые и новые страны.

Началась настоящая война за место под солнцем. Авторитетовубивали почти ежедневно, словно на них была объявлена настоящая охота состороны их конкурентов. Оставшиеся в живых наиболее крупные рецидивисты сумелиосознать опасность подобной охоты и благополучно эмигрировали, предпочитаярешать все самые опасные дела из-за рубежа, где их не могли достать конкурентыи правоохранительные органы. Последних, правда, к этому времени они почти небоялись.

Авторитеты оседали в Париже и Нью-Йорке, Берлине и Стамбуле,Афинах и Варшаве. Прага была одним из тех городов, где концентрация преступныхавторитетов из бывшего Советского Союза уже никого не удивляла. Именно здесь иобосновался знаменитый Директор, один из легендарных преступников, сумевших такили иначе подчинить себе очень многие московские и российские группировки.

Ему было уже за шестьдесят, он лысоват, нос похож на крупнуюкартофелину. Но внимательные холодные глаза, большой чистый лоб и всегда упрямосжатые тонкие губы делали его лицо тем страшным видением, которое являлось восне его противникам, вызывая у них подлинный шок. Несмотря на отдаленность отМосквы, Директор досконально знал обо всем, что там происходит. Именно к немутеперь и прилетел Константин Гаврилович. Много лет назад пути бывшего генералаКГБ и вора в законе пересеклись. Они стояли тогда по разные стороны баррикад.Директор имел отношение к беспрецедентно крупной партии валюты, которуюпытались ввезти в страну. А Константин Гаврилович тогда пытался эту валютуперехватить. Та схватка окончилась вничью. Оба потеряли много сил и многолюдей. Но оба не забыли ту давнюю историю. И теперь, согласившись отправитьсяна свидание с Директором, Константин Гаврилович отчаянно рисковал. Но у него небыло другого выхода. К тому же за него попросил другой генерал. Тот самый,который несколько раз брал самого Директора. И которого все-таки сумели купитьв конце жизни, когда он понял, что все рассуждения о высоких материях всеголишь пустые слова, а его бескомпромиссная честность — глупость старого упрямца.

Девяностые годы стали периодом смены эпох. Эпоха отчаянныхромантиков, способных телами закрывать пулеметы, восстанавливать на своихнервах страну, строить дороги, верить в идеалы сменялась эпохой прохвостов.Когда главным достижением в жизни стали вовремя украденные у государстваденьги, а символом преуспевания «шестисотый» «Мерседес», сразу возводивший егохозяина в ранг небожителей. Стремительно поменявшиеся ориентиры сделали однихлюдей несчастными, других циниками, а третьих подлецами.

Генерал, который позвонил Директору, честно отслужил всюсвою жизнь в милиции. Он много раз рисковал жизнью, дважды был ранен. Ещенесколько раз был на волосок от смерти. О его честности и порядочности ходилилегенды. Но когда в начале девяностых годов началась смена эпох, его простовыбросили из милиции, как отслужившие и ненужные старые тапочки. Выбросили,предоставив пенсию в двадцать пять долларов. По курсу девяносто первого этобыли даже большие деньги. Но на них нельзя было ни содержать больную жену, нипомогать разведенной дочери, оставшейся с двумя детьми на руках. И тогдагенерал сделал свой выбор. Так же мужественно и прямо, как он делал это до сихпор.

Если бы он остался один, он бы застрелился. Но, имея наруках семью и двоих маленьких внуков, он отправился в охранное агентство иначал работать там сначала консультантом, а затем и руководителем этогоагентства. Никто, кроме самого генерала, даже не подозревал, что вывескаагентства всего лишь прикрытие. Агентство обеспечивало охрану бандитов и былоучреждено тем самым Директором, против которого всю свою жизнь честно дралсягенерал милиции.

Константин Гаврилович знал, как переживает его друг своеотступничество. Но он продолжал работать в этом агентстве, полагая, что выборкаждый человек делает сам для себя. И свой мучительный выбор генерал милициисделал. Но никто не знал, что творилось в его душе, когда он был вынуждендавать рекомендации своим бывшим подследственным, которых он ненавидел.