все марлей. Потом и только потом он занимается собой.

— Кстати, как ты это получил? — спрашиваю я.

Он отвечает так, как будто в этом нет ничего особенного. — Я нырнул в воду в ту секунду, когда увидел, как ты идешь ко дну.

Это не должно меня удивлять. Конечно, он рискнул бы своей жизнью, чтобы спасти мою. Такой уж он есть. Но тот факт, что он пытался отговорить меня от серфинга, а я настаивала на этом, заставляет меня чувствовать себя плохо.

Мы оба пострадали, и в этом нет ничьей вины, кроме моей собственной.

Прежде чем я успеваю придумать способ извиниться, он закрывает аптечку и открывает дверь со стороны пассажира.

— Залезай, — говорит он мне. — Я схожу за нашими вещами.

Я делаю, что он говорит, сажусь в машину и наблюдаю, как Хейс спускается вниз, чтобы взять мою сумку, полотенце и воск, который он принес. Что касается досок для серфинга, то они сейчас уплывают в море. В какой-то момент трос оторвался от моей лодыжки, когда я кувыркалась, как в стиральной машине. И я полагаю, что Хейс оторвал свой, чтобы он не мешал ему добраться до меня.

Он возвращается и бросает все на заднее сиденье, прежде чем забраться в грузовик.

— Ты в порядке? — снова спрашивает он меня.

Я киваю. — А ты?

Заводя грузовик, он дает задний ход, чтобы выехать с места. — Теперь да.

У меня в голове проносится все, что он мог иметь в виду, но я не думаю, что нахожусь в том положении, чтобы спрашивать его об этом. Во всяком случае, не сейчас. Поэтому я прислоняюсь головой к окну и наблюдаю за всеми лодками вдалеке.

К счастью, он не рассердился. Однако мне пришлось выслушать от него лекцию о том, что он знает океан гораздо лучше меня и что в следующий раз я должна прислушиваться, когда он говорит мне, что это плохая идея. В этом он тоже не ошибся. Но в конечном итоге он просто рад, что со мной все в порядке.

Вот если бы этот порез мог зажить, это было бы здорово.

Когда я в первый раз принимала душ, было ужасно больно. Теплая вода попала внутрь и очистила его, это было необходимо, но, черт возьми. Жгло так сильно. Накладывать новые полоски-бабочки и большой пластырь так, как это делал Хейс, тоже было нелегко, но я справилась.

Прошло три дня, и мне удалось сохранить это в тайне от всех, нося футболки большего размера, чем я обычно выбираю. Это работало довольно хорошо… пока я, не подумав, не двигаюсь определенным образом у Мали.

— Что это, черт возьми, такое? — говорит она. — Пожалуйста, не говори мне, что у тебя вытатуировано имя Хейса.

Монти насмехается. — Господи Иисусе. Ты позволила ему поставить на себе клеймо?

— Тебя бы это удивило? — спрашивает его Мали. — Потому что меня это не удивило бы.

Я закатываю глаза и морщусь, когда наполовину снимаю повязку. — Я никому не позволяла клеймить себя. Это был несчастный случай во время серфинга.

Они оба сморщились, глядя на нее, и я поняла, что она еще не так зажила, как я надеялась. Прикрыв рану, я опускаю футболку и вздыхаю.

— Я упала с доски, и меня отбросило, — объясняю я. — Хейс получил такой же порез на ноге, когда прыгнул, чтобы спасти меня. Наверное, под водой был острый камень или что-то в этом роде.

Мали ухмыляется. — Это было до или после того, как вы занимались сексом?

Мы не говорили о том дне, но она хорошо меня знает. — После.

Монти фыркнул, когда Мали закатила глаза. — Клянусь, у вас двоих, должно быть, есть какой-то эксгибиционистский пунктик или что-то в этом роде, раз вы так часто трахаетесь в общественных местах.

— У нас нет, — насмехаюсь я. — Во-первых, мы были в воде, и никого вокруг не было. А во-вторых, мы должны использовать имеющиеся у нас возможности. Мы же не можем просто трахаться как кролики у меня дома.

— Могли бы, если бы он просто рассказал твоему брату о вас двоих, — говорит Монти.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и он поднимает руки в знак капитуляции. Но если он, возможно, и боится моего гнева, то Мали — нет.

— Знаешь, в его словах есть смысл, — говорит она.

Но, честно говоря, сейчас я не хочу это слушать. То, как сейчас обстоят дела, — это нам на руку. Нет такого давления, что все знают о наших делах и не давят на нас за это. Я не ссорюсь с братом и не переживаю, что он будет злиться на Хейса каждый раз, когда я не в лучшем настроении.

Не поймите меня неправильно, я бы хотела быть с ним настоящей парой, но это уже не так важно для меня, как раньше. Не тогда, когда он относится ко мне так, будто я единственная, кто имеет значение, когда мы вместе.

Осуждайте меня за то, что я смирилась с обстоятельствами, мне все равно.

Я счастлив.

Я собираюсь ответить Мали, как вдруг мой телефон вибрирует, и я вижу, что это сообщение от Хейса. Улыбка появляется на моем лице, когда я открываю его.

Как проходит твой день, детка?

Должно быть, на моем лице написано радостное возбуждение от такого простого вопроса, потому что Мали наклоняется, чтобы прочитать сообщение, прежде чем я успеваю ее остановить.

— Детка? — спрашивает она. — Это не кажется случайным по отношению к тебе.

Я пожимаю плечами, играя с ниткой, свисающей с моих шорт. — Это не кажется случайным. Больше нет, по крайней мере. С тех пор как он сказал мне, что я единственная, кто привлекает его внимание.

Мали хмыкает, на ее лице появляется впечатленное выражение. — Хм, Хейс, возможно, не безнадежен, как я думала, в конце концов. Но если я снова увижу на тебе еще один такой порез, я отправлюсь за ним.

— Я же говорила тебе, — хнычу я. — Это была не его вина.

Она закатывает глаза и снова сосредотачивается на своем компьютере. — Да, да. Ты получила травму, занимаясь серфингом, после того как пошла на пляж, чтобы заняться сексом

То, как она это объясняет, заставляет меня смеяться, потому что она не совсем не права. Почти каждый раз, когда мы вместе, мы так или иначе занимаемся сексом. Но это не значит, что он встречается со мной только для того, чтобы переспать. Просто у нас проблема с тем, чтобы держать руки при себе.

— Есть идея, — восклицает Мали, словно она только