его семье; кроме того, он чувствовал, что Джеймс и Мэтью нуждаются в его моральной поддержке сильнее, чем Кристофер, который, как обычно, выглядел жизнерадостным. С другой стороны, Томас иногда сомневался, что своим молчаливым присутствием действительно оказывает существенную моральную поддержку; может быть, друзьям просто казалось, что он сидит, бессмысленно уставившись в пространство, и они в тревоге обсуждали такое поведение у него за спиной…

В конце концов, как это часто случалось в последнее время, все решило вмешательство Алистера. Он подошел к Кристоферу сразу после совещания в таверне «Дьявол» и заявил: «Я помогу тебе с исследованиями в библиотеке, если хочешь».

Кристофер изумленно вытаращил глаза, но сказал лишь:

– Ты ведь читаешь на персидском, верно?

– И на санскрите, – добавил Алистер. – На урду, немного на малайском, на тамильском, на греческом и коптском. Если это будет тебе полезно.

У Кристофера сделалось такое лицо, как будто ему подарили корзину котят, украшенную огромным бантом.

– Чудесно! – воскликнул он. – Встретимся в библиотеке завтра утром. – Потом он взглянул на Томаса, который пытался сохранять бесстрастие, глядя на них. – Томас, ты ведь не передумал мне помогать, а?

Томасу оставалось лишь согласиться; он еще мог бы разочаровать Кристофера, но никак не мог допустить, чтобы Алистер подумал, будто он отказывается идти в библиотеку из-за него.

Томас не относился к числу молодых людей, уделяющих пристальное внимание своему внешнему виду. Если одежда не выглядела совсем старомодно, не имела ни дыр, ни подпалин, его все устраивало. Однако в это утро он перемерил шесть пиджаков, прежде чем нашел пиджак темно-оливкового цвета, который так шел к его карим глазам. Он зачесывал каштановые волосы четыре или пять раз на разный манер, прежде чем спуститься в столовую к завтраку. Там сидела Евгения и намазывала маслом тост.

Сестра подозрительно оглядела его.

– Ты пойдешь на улицу в этом? – спросила она.

Томас уставился на нее с ужасом.

– А что такое?

Она хмыкнула.

– Ничего. Хорошо выглядишь, Том. Иди, развлекайся с Алистером и Кристофером.

– Ты дьяволица, – прошипел он. – Дьяволица из преисподней.

Поднимаясь по лестнице Института в библиотеку и перескакивая через две ступени, Томас еще мысленно перебирал ядовитые, но остроумные ответы, которые должны были прийти ему в голову раньше, сразу после реплики сестры. Шагая по центральному проходу между рядами массивных дубовых письменных столов, он понял, что явился последним. Среди стеллажей виднелся Кристофер: тот соорудил аккуратную пирамиду из книжных томов и забрался на нее, чтобы достать какую-то книгу с верхней полки. Услышав шаги Томаса, Кристофер обернулся и едва не свалился со своей импровизированной лестницы, но, отчаянно балансируя, смог удержаться. Выпрямившись, он спрыгнул на пол и приветствовал друга.

Алистер сидел в глубине комнаты за письменным столом; лампа с зеленым абажуром освещала внушительную стопку книг в кожаных переплетах, лежавшую рядом. Кристофер повел друга к столу.

– Лайтвуд, – произнес Алистер, кивая Кристоферу, потом взглянул на Томаса: – Другой Лайтвуд.

– Да, если ты будешь звать нас по фамилии, мы действительно можем запутаться, – серьезно сказал Кристофер, пока Томас внутренне весь кипел при мысли о том, что его назвали «другим Лайтвудом». – Но это все неважно. Мы здесь для того, чтобы найти информацию о паладинах.

– А конкретнее, – добавил Алистер, – чтобы помочь моей сестре перестать быть паладином. – Он фыркнул. – Я почти просмотрел это, – сказал он и похлопал по верхней книге в стопке. Томас разглядел на корешках надписи на нескольких языках: греческом, латыни, испанском, древнеанглийском. Большая часть названий была ему незнакома.

– Ты смелее меня, я смотрю, – сказал Кристофер. И, отвечая на вопросительный взгляд Томаса, объяснил: – «Книги Подвигов». Раньше у Сумеречных охотников существовал обычай записывать крупные сражения с демонами. В подробностях.

– Ты имеешь в виду, – усмехнулся Алистер, – крайне скучные и занудные описания ничем не примечательных стычек с демонами, в которых участвовали крупные шишки из числа Сумеречных охотников. Главы Институтов и тому подобное. И паладины – очень давно.

– Ты нашел что-то интересное? – спросил Кристофер.

– Абсолютно ничего, – сухо произнес Алистер. – Все паладины, о которых здесь упоминается, оставались паладинами до самой смерти.

Томас счел нужным высказаться:

– Мне кажется, Сумеречному охотнику вряд ли захочется отказаться от звания паладина ангела.

Алистер поморщился.

– Дело не только в этом. Представь себе, что Сумеречный охотник вдруг передумал служить ангелу. Даже если бы ангел не прикончил его или ее на месте, вряд ли этот человек остался бы Сумеречным охотником. Наверняка Конклав лишил бы такого отступника Меток и выгнал бы его с позором.

– Потому что паладины Сумеречных охотников связаны нерушимыми узами с ангелами, – сказал Томас. – Эти клятвы являются священными. Оставить службу ангелу – значит совершить кощунство.

Алистер кивнул.

– А если такой паладин нарушал клятву? Совершал нечто такое, что побуждало самого ангела отказаться от его услуг?

– На что это ты намекаешь? – спросил Алистер. Во взгляде его темных глаз промелькнуло выражение интереса. Томас подумал, что они похожи на бархат – мягкий черный бархат. Он забыл, что хотел сказать, но в этот момент Кристофер толкнул его в бок.

– Я имею в виду, – пробормотал юноша, – что, если ты являешься паладином ангела и совершаешь какие-нибудь ужасные вещи – смертные грехи и кровавые преступления, – ангел может тебя отвергнуть. Но что, если Корделия совершит уйму хороших поступков? Очень-очень хороших, понимаете? Будет давать пищу голодным, одежду нищим… ухаживать за больными? По выражению ваших лиц я уже понял, что вы не в восторге от этой идеи, но, мне кажется, ее стоит рассмотреть.

– Корделия и без твоих советов совершает только хорошие поступки и делает только добрые дела, – едко произнес Алистер. – Ну… – добавил он, – по крайней мере, так было еще неделю назад.

Кристофер встревожился. Томас был почти уверен, что у него самого вытянулось лицо.

– Что? – буркнул Алистер. – Или мы должны сделать вид, будто ничего не произошло? Вы все отлично знаете, что Корделия уехала в Париж с Мэтью, потому что Джеймс причинял ей боль, постоянно думая об этой безмозглой Грейс Блэкторн. И что теперь, вернувшись в Лондон, они все трое выглядят несчастными. И что все пошло наперекосяк.

– Джеймс не виноват, – горячо воскликнул Томас. – Они с Корделией просто поссорились… она знала, что…

– Я не обязан это выслушивать, – свирепо прорычал Алистер.

Томас всегда втайне обожал смотреть на разгневанного Алистера, когда его черные глаза сверкали, а прекрасные губы складывались в жесткую, неприятную гримасу. Однако сейчас ему захотелось ответить так же злобно, выступить в защиту Джеймса. И в то же время он понимал чувства Алистера. Евгения, конечно, была дьяволицей, пожирающей тосты, но Томас в глубине души признавался себе, что возненавидел