Она сняла с Сэма второй кроссовок с носком и поставила обувь у изножья кровати. Расстегнув на Сэме джинсы, она осторожно стянула с него широковатые штаны и укрыла мальчика одеялом. Тот сразу перекатился на бок и сунул большой палец в рот.

– Это нормально? – спросила Либби у Коултона.

– Это одна из привычек, которую нам обязательно придется изживать, – но только не сегодня.

Коултон приглушил в комнате свет, включив зеленый ночник, а также запустив потолочный вентилятор.

Выйдя в коридор, Либби стала разглядывать целую коллекцию фотографий мальчиков еще в малышовом возрасте.

– Какие они милые.

– Я крепко люблю их обоих. – Он задержался на мгновение, вглядевшись в один из снимков. – Позвоню-ка маме, спрошу, сможет ли она присмотреть за ними, пока мы сходим в оранжерею.

– Мне бы не хотелось ее беспокоить.

– Она все равно еще в Вудмонте. Мама всегда работает по дому допоздна, когда хозяев нет. Говорит, когда все разъезжаются, дом остается под ее контролем.

– Ну, если только она не против прийти.

Коултон между тем уже прижал мобильник к уху. Он в двух словах спросил Маргарет, не сможет ли она прийти ненадолго и посидеть с мальчиками, и та, по-видимому, согласилась. Отложив телефон, Коултон достал из холодильника две бутылки с пивом с длинными горлышками, с обеих свинтил пробки и одну емкость протянул Либби.

– Можем посидеть пока снаружи, – предложил он.

– Да, жаль пропустить такой чудесный вечер.

Коултон открыл перед Либби дверь, пропуская гостью на крыльцо, и она села в одно из стоявших там кресел. Проходя мимо Коултона, Либби уловила его запах. Не отдушку одеколона – а именно мужской запах, который смутно напомнил ей Джереми. Но у Коултона он был как-то грубее – в хорошем смысле. Как самодельная бумага или потертые джинсы.

– И часто тебе выпадает возможность здесь посидеть? – спросила она.

– Иногда устраиваюсь поздним вечером, когда мальчишки спят. Хотя в последнее время я в эти часы больше веду переговоры с поставщиками да подрядчиками.

Либби сделала большой глоток.

– Да уж, тут не соскучишься.

По дорожке зашуршали шаги, и тут же вспыхнул уличный фонарь с датчиком движения, осветив пространство возле дома. Из-за угла коттеджа вышла Маргарет, которая ступала, низко опустив голову, словно внимательно разглядывая землю. Когда она подняла наконец взгляд и увидела Либби, то не смогла скрыть удивления.

– Либби? Что вновь привело вас сюда?

– Коултон хочет показать мне расчищенную оранжерею.

Маргарет перевела взгляд на Коултона – всего на какую-то долю секунды, но в этом взгляде содержалось весомое предупреждение, которое мать может послать своему сыну, пусть даже он давно уже взрослый мужчина, вдовец и с двумя детьми.

– Ну что же, идите. Я побуду с мальчиками.

– Мы ненадолго, – сказал Коултон.

– Можете не спешить. Я сяду смотреть «Колесо фортуны».

Либби пошла вслед за Коултоном по дорожке, ведущей к зимнему саду. Когда они свернули на последнем повороте, она устремила взгляд на расчищенную от зарослей оранжерею. Стеклянный купол играл вечерним светом, посверкивая, как бриллиант. Ее больше не оплетали густые лианы, и все стены до последнего стекла были освобождены от зарослей и тщательно отмыты. Мало того, по периметру оранжереи теперь пролегала свободная от растительности полоса в три шага шириной.

Коултон открыл перед Либби стеклянную дверь, которая теперь подалась с легкостью, и придержал створку одной рукой.

– Только после тебя. Не буду мешать твоему первому впечатлению.

Скользнув мимо Коултона, Либби ступила внутрь. Без всего того мусора и беспорядка, что прежде загромождало оранжерею, без составленных как попало горшков с сухой землей и мертвыми растениями ее пространство как будто стало шире. И тяжелая спертость воздуха, которую ощутила Либби, когда оказалась здесь впервые, теперь пропала начисто.

– Первоклассная работа, Коултон!

– Вышло даже лучше, чем я предполагал.

– Благодаря этой оранжерее Вудмонт будет особо притягателен. Ни на одной площадке нет ничего подобного.

Либби прошлась по застекленному пространству, Коултон же остался стоять, потягивая пиво. Когда он повернул голову к Либби, его взор цепко задержался на ней. Внутри у Либби поднялся жар, мгновенно полыхнув по щекам. Она знала этот взгляд. Господи, как же давно ей не хватало этого взбудораживающего всю плоть волнения от вожделенного взгляда мужчины!

– Маргарет, верно, решила, что мы тут чем-то таким занимаемся, – обронила она, и голос ее прозвучал непривычно хрипло.

– Я шел лишь показать тебе оранжерею, – отозвался Коултон.

Его мягкий уклончивый тон заставил Либби подойти поближе, чтобы убедиться, что они поняли друг друга верно.

– Ну, что ж, я убедилась, что здесь и впрямь стало чудесно. И теперь, все посмотрев, мы, наверное, можем возвращаться назад к тебе и смотреть вместе с Маргарет «Колесо фортуны».

Коултон внимательно поглядел на Либби, словно раздумывая над этим предложением. И на краткий миг ей показалось, что она ужасно ошиблась в толковании излучаемых им волн. Быть может, он и вправду хотел лишь показать ей ту работу, что он проделал здесь, в оранжерее? «Вот черт!» – ругнулась про себя Либби. Неужто она так оторвалась от реальности?

Между тем уголки его губ тронула еле заметная улыбка. Он поставил на столик пиво, потом рядом же примостил и ее бутылку. Затем, взяв за руку Либби, привлек ее к себе. Грудью она слегка коснулась его стана. И Либби могла бы поклясться: его сердце билось так, словно было готово вот-вот взорваться в груди.

Он погладил мозолистым большим пальцем ей ладонь – таким неторопливым, обольщающим движением, от которого по всему телу разбегаются мурашки. Они на миг соприкоснулись бедрами, и Либби почувствовала, как от него, точно от глотка крепкого тоника, исходит напряженная живая энергия.

– Я жаждал поцеловать тебя с того самого момента, как ты запрыгнула ко мне в пикап.

– Я тоже. – Либби чуть наклонилась, подавшись к нему ближе. Она предпочла бы, чтобы он первый ее поцеловал. Ей так хотелось ощущать себя желанной!

Он взял ее лицо в ладони и, слегка приподняв к себе, прильнул к ее губам. Его губы были мягкими и пахли пивом, и в них ощущалась еле сдерживаемая страсть. Несмотря на все свои изначальные планы позволить Коултону добиваться ее ласки, Либби обхватила его руками за шею и притянула к себе. Желание настолько захлестнуло ее, что ей уже не важно было то, что в этой стеклянной конструкции они у всех на виду, точно фигурки в сувенирном снежном шаре.

Словно уловив ее мысли, Коултон прервал поцелуй, быстро прошел к выключателю и погасил свет. Яркое освещение исчезло, и теперь оранжерея подсвечивалась лишь закатными лучами солнца и первыми проглянувшими на небе звездами.