Жуткая тень пронеслась мимо. Браун включил прожекторы, и в их свете возник кальмар архитойтис, метров двадцати в длину. Красно-кирпичные щупальца вдруг поднялись все разом, заиграли кольчатыми извивами. С угрозой вытянув ловчие щупальца-манусы, спрут повисел над илистым дном, ундулируя[44]ромбовидными плавниками, и сдал назад, пока не растаял за пределами освещенного пространства.

– Сихали! – раздался голос Арманто из селектора. – Тут у них тусовка! Левее глянь!

Браун развернул субмарину, и в круг света вплыла бесформенная красноватая масса, чудовищный узел из переплетенных щупалец – два спрута сцепились в поединке.

Безмолвная ярость чудовищ потрясала. Кальмары сплелись, войдя в смертельный клинч, и остервенело обкусывали друг другу щупальца. Попав на свет, они развязались и молниеносно отпрянули, выпуская облака сепии. Из-за бункеров стали выплывать потревоженные архитойтисы. Тимофей не вбирал зрением всю картинку разом, выхватывая отдельности – багровые тела, змеиные извивы щупалец, жуткие взоры ослепленных глаз. И вот заклубился ил, мешаясь с выпущенными чернилами. Гигантские моллюски взмывали вверх и уходили в стороны от опасного места.

– Стыкуемся к центральному бункеру!

Браун дождался своей очереди и подвел «Орку» к стыковочному узлу. Толчок. Скрежетнула герметичная диафрагма. Запищал механизм стяжки. Готово.

– Выходим.

Первыми субмарину покинули те, кто занимал переходный отсек, – Рэд Долан, Док Блэйн, Тераи и Ксавье Виньяль, фармбой с рыбо-планктонного комплекса. Затем те, кто сидел на полу в кабине. Последним выбрался Тимофей.

Затхлость и запах гари сразу ударили по обонянию. Было душновато и сыро. Под ногами натекли лужицы, от них несло гнилью. На стенах нацвела плесень, а под потолком мерцал красноватый туман, рассеивающий аварийное освещение.

– Шурики! – позвал Боровиц. – Кислородные регенераторы на вашей совести.

– Так мы ж бессовестные!

– Пинков надавать? Арманто, займись кондиционерами. Шелвин, ты у нас вроде как инженер-контролер?

– Был.

– Надо наладить терморегуляцию. Кто светом займется?

– Я! – вызвался Таскоза. – Только покажите мне, где тут реактор.

– Прямо по коридору и налево! Фонарь возьми.

Раздав цэ-у, Станислас отошел к Наталье, погрузившейся в размышления, судя по выражению лица, невеселые.

– Чего нос повесила, красавица?

Девушка улыбнулась.

– Боюсь, – призналась она. – Боюсь все потерять. ИТО – мой дом, а теперь там эти… гадят, воняют…

– Это ненадолго, – суховато пообещал Браун. Оглянувшись, он сказал: – Мне нужно кое-что проверить… Скажи, Стан, у вас еще есть кальмарные пастбища? Те, о которых не знает Зеллер?

– А как же! Тут же китихи приносят приплод, и китят мы тут растим – надо же их чем-то кормить. Миль за тридцать отсюда, строго на запад, большой гайот торчит, вот там большое пастбище, хватит на шестьсот голов. Мы его Резервным называем. А зачем тебе?

– Надо.

– А-а! – догадался Боровиц. – «Крота» хочешь из норки… того… за ушко, да на солнышко?

– Именно. Только у меня к вам большая просьба – никому про то пастбище не говорите, иначе опыт не удастся.

– Все понято!

– Будь осторожен, – не удержалась Наташа.

– Буду, – улыбнулся Сихали.

Выбравшись в коридорный отсек, он увидел картину полного разгрома – стеновые панели валялись на полу, содранные и ломаные, сетка термоэлементов была разорвана и обвисала сверкающими фестонами, потолок пестрел сажными бороздами и глазурованными ямками прямых попаданий. Повсюду валялось мокрое тряпье, пушащееся плесенью, кисли в лужицах какие-то обрывки, тут и там взблескивали осколки бутылочного стекла.

На мгновение тусклый красный накал погас вовсе, а в следующую секунду в глаза ударил яркий голубоватый свет.

Озираясь, Браун выбрался к раздвинутым дверям с облезшим изображением красного креста и переступил высокий комингс. Марина была здесь.

– Привет! – обернулась она, разбирая маленький контейнер с роботоинструментами. – Учти: мне некогда. Тут работы – начать и кончить…

– Да я так, попрощаться, – подхватил Тимофей деловой тон, взятый врачиней.

– Куда это ты собрался?

– К западу отсюда есть резервное кальмарное пастбище, милях в тридцати. Надо проверить, что там и как. Керк Джордан свое потерял, но его жене пригодится Резервное. Какая-никакая, а компенсация.

– У Керка было большое пастбище, – заметила Рожкова.

– Так и Резервное немаленькое. Тысяче китов хватит на прокорм… Ну ладно, не буду тебе мешать. Пока!

– Пока…

Браун покинул медотсек и решительно зашагал в центральный бункер. Навстречу ему топал ТугаринЗмей. Остановившись, Илья спросил:

– Там?

– Там, но лучше не ходи – вся в делах.

Харин уныло вздохнул и развернулся, чтобы идти обратно. Тимофей невольно прибавил ходу, ощущая неловкость – из-за него Илья стал третьим лишним.

Отнекиваясь и отшучиваясь, Сихали избежал дружеских расспросов, залез в «Орку» и расстыковался. Через минуту субмарина легла на курс, следуя малым ходом на запад.

Браун не торопился. Некуда было спешить. На душе было столь скверно, что он не удержался и застонал. Чтобы отвлечься и вызвать злость, стал вспоминать друзей.

…Арманто Вуквун. «Вуквун» по-чукотски означает «камень». Так Арманто стал называться, когда ушел в ТОЗО. Отец его носил фамилию Каменских, и был он монтажником термостанций, когда поднимали вечную мерзлоту. Отцу повезло, он успел поучаствовать в великих делах, побывал на великих стройках в Амдерме, Индиге, на Таймыре. Там и со своей будущей женой познакомился, хорошеньким оператором тяжелых систем. А потом политики додумались, как осчастливить человечество, и одарили род людской изобилием. На смену великим свершениям пришло Великое Сокращение. Комо и Оксану Каменских вывели из производственных процессов и прикрепили к анадырскому отделению Фонда изобилия. Отец Арманто спился. Мать вернулась на Украину, где вышла замуж за инженера-агролога, а ее сын сбежал из школы-интерната и подался в ТОЗО.

…Шурика Ершова всегда тянуло к морю, хотелось ему стать маритехником, чтобы разводить всякие водоросли, моллюсков, рыбу. Мечты его даже начали было сбываться – на Большом Барьерном рифе Рыжий работал на ферме, разводил черепах. Ферму спалили экстремисты-«пурпурные», боевой отряд неработающего класса. Как-никак, черепаховое мясо было натуральным продуктом, стало быть дорогим, и подавалось лишь в ресторанах с табличками «У нас платят». Неработающим на порог таких заведений ходу не было, их уделом было трескать квазибиотические котлеты и запивать их синтетическим молоком. Зато бесплатно… И подался Шурик в китопасы.