все знали и не сообщили ни мне, ни Кириенко. Если бы мы знали об этой авантюре, то ни за что не санкционировали бы ее!

— Вот потому-то я и не сказала! — воскликнула Лера. — А Вагнер, он очень помог, Алла Гурьевна, вы просто ничего…

И тут она осеклась и умолкла.

— Что я «ничего», Валерия Юрьевна? — уцепилась за ее неосторожно сказанные слова Суркова. — Чего вы недоговариваете?

— Недоговариваю? — переспросила Лера. — Да нет, это не так, только…

— Только — что? Чем помог вам Роман Вагнер? Зачем вы втянули его в это дело? Если вам требовался засланный казачок, почему было не взять кого-нибудь из наших оперативников, привычных к опасности, — в конце концов, это их работа — рисковать собой ради дела. И не говорите мне, что проблема только в бюрократических проволочках!

— Вы будете ругаться или все-таки дадите мне отыскать Рому? — поинтересовалась Зарета. — Мы, конечно, можем еще подождать, пока этот солдат режет его на куски…

— Русаков не режет, он душит, — машинально поправил экстрасенса Севада.

— Стойте! — подняла руку ладонью вверх Суркова. — Почему вы назвали похитителя солдатом?

Все повернулись к экстрасенсу: никто не говорил ей об армейском прошлом Русакова!

— Я просто знаю, — пожала плечами осетинка. — Он очень плохой человек, — добавила она задумчиво. — Вернее, пустой.

— Что значит — пустой? — спросила Лера.

— Внутри пустой, как… как большая бочка: крикнешь в нее и услышишь эхо!

— Ерунда какая-то! — фыркнул Логинов. — Бочка, пустота, волшебники…

— Я не могу чувствовать так сильно и глубоко, как Рома, — продолжала Зарета, — но и я поняла, что этот солдат жаждет только одного — мести. Вернее, он думает, что хочет чего-то другого, даже, возможно, искренне в это верит, но на самом деле ему нужна кровь… Вы сказали, у вас есть информация обо всех домах и квартирах, которыми владеет этот ваш Русаков, так?

— Я отметила их маркером, — сказал Лера, пододвигая карту к экстрасенсу. — Это поможет?

— Посмотрим, поглядим…

Зарета сняла с шеи кристалл — Лера уже видела его во время поисков Аркадия.

— Не занимайтесь ерундой! — рявкнул Логинов. — Давайте просто попытаемся понять, какие из этих мест наиболее вероятны, и отправим туда лю…

— Почему бы тебе не заткнуться, а? — Лера распрямилась, как пружина, которую долго сжимали до предела прочности. — Если ты не можешь найти Вагнера, пусть тот, кто в состоянии это сделать, займется своей работой! А ты… ты просто не мешай, ясно?!

Все были удивлены: впервые Валерия Медведь так явно и недвусмысленно вышла из берегов и накинулась на опера, с которым старалась не конфликтовать. Она и выглядела не так, как обычно: встрепанная, будто птица, которой неожиданно пришлось вспорхнуть из гнезда из-за какой-то опасности, бледная, с плотно сжатыми кулаками, словно она могла в любой момент наброситься на противника или того, кого считала таковым!

— А я согласна с Валерией Юрьевной, — поддержала молодого следователя Суркова. — Пусть мы и скептически настроены по отношению к такому способу поиска, но необходимо признать, что Аркадия Фейгина Зарета нашла! Вдруг она сумеет разыскать и Романа Вагнера?

* * *

Небольшая, но уютная квартира Киры Васильевны Волынец говорила о том, что здесь проживает творческая личность. Хотя меблирована она была достаточно скромно, стены украшали красивые изделия макраме, покрывала на диване и креслах явно вязали вручную, а над старым фортепиано висели две симпатичные акварели в японском стиле — скорее всего, тоже выполненные хозяйкой дома. На самом пианино стояла небольшая пальма, а рядом с ней расположились несколько фото — судя по всему, внуков Волынец, так как для детей они были слишком уж малы. Сама «тетя Кира» выглядела моложаво, а ведь Дамир знал, что ей за шестьдесят!

— Я не могу без чая, — приговаривала она, наполняя чашки оперов из красивого расписного чайника — не электрического, а самого обычного, даже без свистка. Они чаевничали не на кухне, как принято в большинстве российских квартир, а в гостиной, где на маленьком журнальном столике хозяйка расставила все необходимое, включая розетки с крыжовенным джемом и блюдо с пряниками. — Пью его по десять раз на дню, хотя в моем возрасте это уже небезопасно.

— Да ладно, Кира Васильевна, вам ли жаловаться! — вежливо улыбнулся Ахметов, пока Белкин с удовольствием орудовал серебряной ложечкой, поглощая вкуснейшее домашнее варенье. — По-моему, вы напрашиваетесь на комплимент!

— Ох, в моем возрасте, к сожалению, приходится напрашиваться! — ответила она, кокетливо поправляя седые, но безупречно уложенные в слегка старомодную, но очень подходящую ко всему ее облику прическу.

— Так вы, значит, к дочке ездили? — уточнил Дамир, возвращаясь к прерванному разговору.

— Да, в Эстонию, — кивнула Волынец, закончив разливать чай и усевшись в кресло. — Знаете, сейчас это стало так сложно — получение визы, прохождение таможни… Но зато я смогла вдоволь пообщаться с внуками, ведь мы не виделись почти год!

— И поэтому вы отсутствовали, когда убили Гагина?

— Ох да, такой ужас… Вы можете счесть меня эгоисткой, но я рада, что меня здесь не было: это такой стресс! Бедный Илюша, как же он теперь, без папы-то? Дмитрий Сергеевич хорошо за ним присматривал, домработница приходила, а теперь как же?

— Думаю, ничего не изменится, — успокоил женщину Дамир. — Отец назначил опекуна для Ильи, поэтому все будет хорошо. Домработница будет по-прежнему приходить, Илья останется жить в своей квартире, а опекун станет заботиться о его благополучии и о том, чтобы никакая ушлая бабенка не прибрала парня к рукам, позарившись на его наследство!

— Да, я в курсе, что есть опекун, — кивнула Волынец. — Вот только я с ним не знакома и не знаю, сможет ли он стать адекватной заменой Дмитрию Сергеевичу… Все-таки Анна Сергеевна — родственница!

— А при чем здесь сестра Гагина? — удивился Белкин, уже прикончив варенье и собираясь приняться за пряники.

— Ну она же все-таки родственница!

— Насколько нам известно, Анна не поддерживала отношений с братом, — заметил Ахметов.

— Да кто вам сказал такую глупость?! — всплеснула руками Волынец. — У них были прекрасные отношения, только вот…

— Только вот — что?

— Ну… а кто вам сказал про плохие отношения? — неожиданно застеснялась хозяйка квартиры.

— Это