— Клаудио, иди сюда сейчас же, иди сюда! — Раффаэлла кричит как помешанная. — Иди сюда послушай, что случилось!

Клаудио не знает, что делать. Он повинуется, покорившись этому крику, парализовавшему его волю, лишившему его уверенности и способности защищаться.

— Иди послушай, что случилось! Даниела беременна!

У Клаудио вырывается вздох облегчения. Он смотрит на дочь. Даниела молчит. Стоит с опущенными глазами. Но Раффаэлла никак не может остановиться.

— Подожди, подожди! Это еще не все! Хочешь все до конца узнать? Она беременна и сама не знает от кого!

Тут Даниела поднимает взгляд и смотрит на Клаудио, умоляя его о пощаде. Она ищет в его глазах любовь, хоть какое-нибудь сочувствие. Клаудио смотрит на Баби, в ее глазах — отвращение к сестре, которая решила все ей испортить. А в другом конце комнаты — Раффаэлла. Она тоже ждет реакции Клаудио. Но он опустошен. Он даже не знает, что сказать, что подумать. В известном смысле он испытывает облегчение. Он так боялся оказаться уличенным… И тогда он решает просто уйти со сцены, хотя и понимает, что долгие годы будет за это расплачиваться.

— Я иду спать. Извините. Я еще и в бильярд проиграл.

Играет музыка. Мы в первом зале. Одни входят, другие выходят, кто-то шутит, кто-то смеется, кто-то пьет. Парни пытаются что-то сказать, но из-за громкой музыки половины слов не разобрать, девушки их слушают, иногда раздается смех. Кто-то просто сидит, кто-то вертит головой вокруг, кто-то надеется, кто-то мечтает.

А вот второй зал. Странный ди-джей, слишком хороший, чтобы это было правдой, ставит хорошую музыку. Все танцуют, и сквозь толпу невозможно протолкаться. На сцене вьются несколько стриптизерш. На других выступах, оставленных нерадивыми архитекторами, танцуют девушки. Одна — раздетая go-go, одна — морячка, другая — одета только в сети, еще одна — в военной форме. Красивые. По крайней мере, выглядят красивыми. Впрочем, музыка и свет способны иногда сыграть злую шутку. Танцор протискивается сквозь толпу, мягко расталкивая танцующих, менее мускулистых, чем он, но зато двигающихся более ритмично. Постепенно мы продвигаемся по этой импровизированной траншее.

Третий зал. VIP-зал. Какой-то крепыш с повязкой на глазу поет неимоверно громко, за спиной у него — гипотетическая группа. Неплохо поет. Несколько VIP-персон, более или менее известных, сидят на диване в VIP-зале, находящемся на нижнем уровне. Парень на входе следит за тем, чтобы в этот приватный эдем не зашли посторонние. Или — чтобы избранные не ушли отсюда раньше времени. Танцор несет нам два куска торта.

— Сейчас Вальтер посадит вас за столик и принесет два бокала шампанского. Стэп, извини, мне надо вернуться на вход.

Он подмигивает мне и улыбается. Он стал приятнее. Что-то я не помню, чтобы он был склонен к иронии. Мы остаемся посреди зала с двумя кусками торта в руках. Джин пытается отколупать кусочек пластиковой ложечкой.

— Что с тобой, ты злишься?

Она улыбается.

— Нет, что ты. Это из-за того мерзавца. Я бы тоже его отделала, если б могла. Может, не так зверски…

Я смотрю на Джин и меня охватывает нежность. Стараюсь говорить мягко.

— Иной раз лучше сделать вид, что ничего не происходит. Потому что в противном случае не остается выбора. Но на этот раз выбор сделала ты…

— И плохо сделала?

— Конечно. Но зато я усвоил одну вещь. Каждый раз, когда мы идем куда-нибудь вместе, я должен быть в форме.

— Как думаешь, это послужит ему уроком?

— Не думаю, но по-другому я не мог поступить. Может, он накачался наркотиками. С такими типами не надо разговаривать. Или он, или я. С кем ты хотела съесть этот торт?

Джин отламывает еще кусочек торта.

— Вкусный, — и с удовольствием его съедает. У нее набит рот, и я с трудом ее понимаю. — Я хочу его съесть с тобой.

Тут приходит Вальтер, мужик лет сорока в белой рубашке с рисунком и приглашает нас за свободный столик. Он похож на француза восемнадцатого века.

— Это для вас.

И он ставит на столик два бокала с шампанским. Я оставляю торт. Выпиваю свой бокал. Джин тоже выпивает все одним махом. Мы берем еще по бокалу с подноса у проходящей девушки. Джин чуть не роняет свой, но я успеваю его подхватить. Я уже чуть пьян, но сознание еще ясное.

— Пойдем.

Я беру ее за руку и веду к запасному выходу. Еще минута — и мы на улице. Дует ночной ветер. На земле — опавшая листва. Я оглядываюсь. У входа в «Фоллию» длинноволосый тип все еще лежит на земле. Теперь он опирается на локти, а его подруга стоит над ним, уперев руки в бока, и смотрит вниз. Интересно, о чем она думает. Может быть, в глубине души радуется, что хоть кто-то проучил его. Понятно, она не показывает вида. Может, между ними что-то изменится. Может, может… трудно сказать. Но мне-то по барабану. Это она его выбрала, а не я.

— Эй, можно узнать, о чем ты думаешь? Только не говори мне, что ты все еще наслаждаешься победой над тем типом. Ты просто оказался быстрее, ты сам так сказал: или он, или ты. Это был вопрос нескольких секунд. Но он опоздал: ты застал его врасплох. А в нормальной встрече еще неизвестно, кто кого сделал бы.

— Неизвестно другое — что я с тобой сделаю, если ты не угомонишься. Давай, садись в машину.

— А теперь куда ты меня повезешь? Мы уже и десерт съели. Притом на халяву.

— Осталась только вишенка.

— То есть?

— То есть ты.

Я включаю музыку так, что Джин не может ее перекричать — ставлю ее на полную громкость и кайфую. Джин улыбается. Я беру ее руку и подношу к губам. И нежно целую. Рука мягкая, свежая, благоухающая. Она живет какой-то своей жизнью, несмотря на все, что ее касалось. Я снова ее целую. Мои губы касаются ее пальцев. Я скольжу ими, проникаю между пальцев. Вижу, что Джин закрывает глаза, откидывается на спинку сидения. Я переворачиваю ее руку и целую ладонь. Она слегка сжимает мне лицо, а я вдыхаю запах ее ладоней… Линия жизни, удачи, любви. Я тихонько дышу, совсем бесшумно. Вдруг она открывает глаза и смотрит на меня. Мне кажется, они теперь совсем другие — хрусталики, подернутые легкой дымкой. В них счастье? Не знаю. Они рассматривают меня исподтишка. Кажется, они тоже улыбаются.

— Смотри на дорогу… — читаю по ее губам.

Я послушно смотрю вперед, поворачиваю направо, еду прямо, вдоль реки, по Лунготевере, между другими машинами. Музыка — на полную катушку, ее рука шевелится в моей, как танцовщица, исполняющая неведомый танец. Интересно, о чем она думает? И придумала ли она ответ на мой вопрос? Да, нет… Это как в игре в покер. Вот она, рядом со мной, я быстро смотрю на нее. Вижу ее чуть опущенные глаза, нежные и веселые. Теперь остается только ждать поддержки своей ставки, потому что ставка сделана. Будет поддержка или нет… Слишком быстро? Не бывает слишком быстро. Для этого нет сроков, и потом это все же не игра в покер, здесь нет ставок. Но… может быть, моя участь уже решена? Хорошо ей, «девушке на завалинке». Сиди себе и смотри, как бедный парень ходит вокруг да около, и не знает, что ему делать: то ли притворяться, что ему все равно, то ли действовать решительно… хорошо тебе — наблюдать и веселиться про себя. Делаю музычку тише.