— Это мое прошение об отставке, — честно сказалон, глядя ей в глаза.

— Странный ты у меня, — вдруг сказала жена, —совестливый больно. Таких сейчас уже нет.

— Это плохо? — Он почувствовал, как у него дрожитрука. Она подошла ближе, дотронулась до его плеча.

— Ты ведь знаешь, Витя, что бы ты ни сделал, я всегдарядом с тобой буду. Поступай, как считаешь верным. Я всегда тебе верила игордилась тобой.

Когда жена говорит подобные слова после стольких десятилетийсовместной жизни, это высшее признание для любого мужчины. Это награда, равнойкоторой не может быть. Он почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Взял ееруку, прижался к ней лицом.

— Я, оказывается, иногда делал бесчестные поступки, самтого не зная, — прошептал он.

— Нет, — возразила она, целуя его в лоб, — тыу меня всегда был честным и порядочным. Думаешь, мы ничего не видим и ничего незнаем? И дети все видят, и я не слепая. Ты у нас молодец, Виктор.

— Я в понедельник подам заявление об отставке, —честно признался он жене.

— Ну и правильно, — вздохнула она, — чеготебе с ними сидеть? Все здоровее будешь. И домой вовремя будешь приходить.

— Мне нужно еще зайти к Лаврову, — задумчивосказал он. Это был прежний помощник Президента, уволенный, чтобы освободитьместо для Манюкова.

— И к нему зайдешь. — Она вздохнула и пошла кдверям. Уже выходя из кабинета, она обернулась и снова посмотрела на мужа. Онписал заявление, и на его лице читалась столь несвойственная его мягкомухарактеру решимость.

Они услышали внизу осторожный шорох, потом дверь открылась.Машков предусмотрительно оставил на дверях листок бумаги, словно дачапо-прежнему была опечатана. Они услышали, как кто-то тихонько вошел в дом.Полковник хотел вскочить, но Дронго покачал головой. В таких случаях неследовало торопиться.

Было очень рано, солнце лишь чуть-чуть показалось из-загоризонта. Шаги послышались на лестнице. Они ждали. Машков на всякий случайдостал оружие. Кто-то подошел к кабинету, потом направился к спальне, постоялнемного перед дверью, словно решая, куда войти, и двинулся дальше. Вскорезаскрипели ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Дронго удовлетвореннокивнул. Теперь не было никаких сомнений, что это женщина. Шаги были легкие,женские.

Женщина пробыла наверху достаточно долго. Затем сновараздались ее шаги. Очевидно, она спускалась вниз. Дронго стиснул руку Машкова.

— Пора, — шепнул он, и они вскочили и неслышнопрокрались к дверям.

Женщина успела уже сделать несколько шагов вниз по лестнице,спускаясь на второй этаж, когда они шагнули в коридор и Машков включил свет.Перед ними стояла потрясенная Мария Суровцева. В руках у нее был большой пакет,набитый деньгами.

— Вы слишком торопитесь, — сказал Дронго.

— Нет, — потрясенно сказала она, — не можетбыть.

Машков поманил ее рукой.

— Спускайтесь, Суровцева, — предложил он, — ибез глупостей. На этот раз вам далеко не убежать.

Она оглянулась. Потом поняла, что бежать действительнонекуда. И незачем, раз она не сможет унести с собой этот пластиковый пакет. Онаначала спускаться вниз.

— Вернулись забрать оставшиеся восемьсот тысячдолларов? — вдруг спросил Дронго. Она вздрогнула.

— Откуда вы знаете, сколько там было денег? Вам Сергейсказал?

— Нет. Просто я видел «дипломат», который вы успелишвырнуть на стол. Обычно в таких чемоданчиках хранят ровно миллион долларов дляровного счета. И я подумал, что Хорьков, наверно, хранил в нем именно такуюсумму в наличных, когда вы отобрали у него чемодан и перепрятали деньги, за чтоон вас и избил.

Суровцева пораженно слушала, не в силах что-либо возразить.Машков поднялся к ней, бережно взял из ее рук пакет.

— Вот и все, — сказал он, — идемте за мной.

— Подождите, — остановил его Дронго. — С кемвы приехали? — спросил он у женщины.

Она была, как всегда, красива, но на ее лице не было прежнейуверенности. Под глазом горел огромный синяк, нижняя губа распухла, онанапоминала сейчас нелепо сделанную куклу, и это более всего лишало ееуверенности. Ничто так не действует на красивую женщину, как внезапная потерясобственной красоты. Она привыкла гордиться своим лицом, привыкла к поклонениюи вдруг увидела иронические улыбки стоявших напротив нее мужчин. И хотя онибыли вызваны скорее ее попыткой забрать деньги, чем ее внешностью, тем не менееей казалось, что она потеряла часть своего очарования, получив «в подарок» отХорькова подобную физиономию.

— Я приехала с Валерой, — призналась она, —он ни в чем не виноват. И ничего не знает. Просто он и раньше был в менявлюблен. Я ему позвонила, и он привез меня сюда.

— Что вы ему сказали про ваше лицо?

— Это не ваше дело. Он меня привез, и все.

— Я же все равно спрошу у него. Лучше скажите высами, — предложил Дронго.

— Намекнула, что избил пьяный муж. — Она облизнулараспухшую губу. — А что мне еще можно было ему сказать?

— Ваш муж уже третий месяц в могиле, — покачалголовой Дронго, — и по вашей вине, между прочим. Вы меня поражаете,Суровцева. Вы прямо какой-то лживый демон.

Она пожала плечами и отвернулась. Они вышли из дома, закрылидверь, прошли до ворот дачи. Там рядом с приехавшими «Жигулями» уже стояла«Волга» оперативников, которые проверяли документы приехавшего.

— Вы Валера? — спросил Дронго у водителя«Жигулей».

— Да, — удивился тот, поворачиваясь к нему. У негобыли курчавые волосы, большие очки и курносый нос.

— Откуда вы знаете эту женщину?

— Мы с ней в школе вместе учились, — сказалВалера. — А почему вы нас задерживаете?

— Мария Суровцева обвиняется в нескольких убийствах, ворганизации хищений на государственных предприятиях, — пояснил полковникМашков. И, чуть подумав, добавил: — И в убийстве собственного мужа.

— Мужа? — изумился Валера, поворачиваясь кней. — Как же так? Ты же сказала…

Она пожала плечами и молча уселась на заднее сиденье«Волги».

— Она его убила, — прошептал Валера и обернулся кМашкову. — Вы же видите, что он сделал с ней?

— Молодой человек, — печально ответил полковник, —муж этой особы погиб два месяца назад, когда нанятый ею мужчина прострелилколесо его автомобиля, за рулем которого он находился.

— Два месяца… — растерянно переспросилВалера, — два месяца? — Он посмотрел на «Волгу», где сиделаСуровцева.

— Вам придется поехать с нами, — предложилМашков. — Один из моих сотрудников сядет к вам в машину.