* * *

— Так, — протянул Лерер Паллиако, облокотившись о балконные перила. — Так-так.

— Южные ворота они все-таки захватили, — добавил Гедер. — Захлопнули, а потом расшибли механизм. До сих пор открыть не можем.

Юноша пожал плечами. Сумерки сгущались, на небе проступали звезды. Все празднества и балы отменены королевским указом, после вооруженного мятежа и кровопролития улицы города патрулируют королевские гвардейцы. Король Симеон созвал приближенных в Кингшпиль и установил комендантский час: всякий, кого застанут на улице между закатом и рассветом, будет убит без предупреждения. Дома заперты и забаррикадированы, на городских стенах дежурит стража на случай пожара. На арене, отремонтированной к праздничным играм в честь принца Астера, красуется десяток гладиаторов, повешенных на импровизированных виселицах. Еще два десятка брошены с мостов и валяются непогребенными на дне Разлома.

От страха и ужаса, наполнившего город, изменился чуть ли не сам воздух. Все казалось хрупким, балансирующим на грани катастрофы. Гедер понимал, что опасность грозит и ему тоже, однако радостный настрой не желал уходить. Как же — вооруженный мятеж в столице, подавленный лично Гедером Паллиако! Если его чествовали за сожжение Ванайев, то какой славой оденут теперь! От одной мысли голова шла кругом.

— Еще, я слыхал, лорд Терниган распустил ванайскую армию, — заметил Лерер Паллиако.

— Солдаты рвались защищать свои дома и семьи. Не будь приказа от лорда Тернигана — я бы сам их отпустил.

Отец, вздохнув, покачал головой. В окне виднелся Кингшпиль, возносящийся над Кемниполем — а значит, и над целым миром. Освещенные окна мерцали, как звезды или армейские походные костры. Лерер Паллиако хрустнул пальцами.

— Страшное время. Невероятно страшное.

— Долго оно не продлится, — заметил Гедер. — Все позади. Гладиаторов нет, а если где появятся — их схватят. Город спасен.

— Остались те, кто их нанял. Кто устроил мятеж. Имена слишком громкие, таких людей не повесишь. Я смолоду держался подальше от двора, не заводил знакомств, не вступал в союзы. Теперь вот думаю — наверное, зря. Только сейчас уж слишком поздно исправляться.

— Отец, — прервал его Гедер, однако Лерер кашлянул и поднял ладонь.

— Войско расформировано, сынок. Ты можешь идти куда пожелаешь. И делать что захочешь. Разумнее будет уехать из Кемниполя. На время. Пока все не уляжется.

Впервые после битвы радужный настрой Гедера слегка померк, юноша окинул взглядом погруженные в ночную тьму дома и улицы. «Отец шарахается от каждой безобидной тени. Бояться нечего. Мы победили. Переворот предотвращен».

Нынешний переворот. На этот раз.

— Дома сейчас, наверное, безопаснее всего, — предположил Гедер. — Я обдумываю трактат, тебе тоже будет интересно. Там надо рассортировать географические указания по эпохам и соотнести их с современными картами, и тогда…

— Не в Ривенхальм, — отрезал Лерер.

Гедер замолк.

— Уезжай из Антеи. Ты слишком глубоко увяз в политике. В делах, смысла которых мы не понимаем. Сначала Ванайи, теперь гладиаторы… Уезжай на год, не меньше. Куда-нибудь, где тебя не найдут. Возьмешь слуг. Я дам денег. Найди спокойное место подальше. Может, к осени что-то прояснится.

— Хорошо, — пристыженно кивнул Гедер.

— И еще, сынок. Никому не говори, куда едешь.

Король Симеон вышагивал перед собравшимися. На его лице читалась та смесь сомнений и решимости, какую Доусон видывал у охотничьих собак перед спуском с крутого склона: какой путь ни выбери, остановиться уже не получится. С кем бы ни совещался Симеон нынешней долгой ночью — Доусона среди советников не было. Правда, барон точно знал, что не было там и Куртина Иссандриана.

Приемный зал отличался от обычного: ни гобеленов, ни мягких бархатных подушек, голые кирпичные стены. Даже ни одного ковра — коленопреклоненные поданные Симеона стояли на каменном полу. На королевских гвардейцах, выстроенных вдоль стен, сверкали не дворцовые, а настоящие боевые доспехи, мечи в руках тоже никак не походили на парадные. Принц Астер сидел на серебряном троне позади отца с покрасневшими от слез глазами.

Куртин Иссандриан, нервный и бледный, стоял на коленях через проход от Доусона, рядом с ним Алан Клинн. Канл Даскеллин и Фелдин Маас сумели избежать королевского гнева. Оддерд Фаскеллан погиб от стрелы, угодившей в горло, его убийца сейчас болтается на веревке, облепленный мухами. Гедер Паллиако — заслуженный герой дня, удержавший южные ворота — исчез из города. Доусон остался в одиночестве.

Позади всех троих, на галереях, толпились зрители. Знать, для виду отгороженная от прочей публики витым шнуром, сидела на низких неудобных табуретах, женщины стояли на высокой галерее, где-то среди толпы была и Клара. Верхняя галерея, обычно предназначенная для нетитулованных почетных гостей и послов чужеземных держав, сегодня пустовала.

Король остановился. Доусон не поднимал головы.

— Прекратить все сегодня же, — разнесся по залу голос Симеона. — Немедленно.

— Повинуюсь, ваше величество, — ответил Доусон с тщательно отрепетированным смирением, вслед эхом отозвались Иссандриан и Клинн.

— Пока Рассеченный Престол принадлежит мне, Антея не вступит на путь дракона, — продолжал Симеон. — Я не позволю политическим играм и мелким интригам нарушать спокойствие империи, стоящей в центре мирового владычества. Клянусь в том собственной жизнью, и как ваш повелитель ожидаю и требую того же от каждого из вас.

— Повинуюсь, ваше величество, — повторил Доусон, Иссандриан и Клинн на этот раз не отстали.

— На улицах Кемниполя пролилась благородная кровь, — не умолкал король. — В стенах города обнажены чужеземные мечи. Не время выяснять, чисты ли были намерения. Виновные должны поплатиться.

Краем глаза Доусон заметил, что Алан Клинн побледнел еще больше.

— Есть ли вам что сказать, прежде чем я оглашу приговор? Лорд Каллиам?

— Нет, ваше величество. Смиренно повинуюсь вам и Рассеченному Престолу.

— Лорд Иссандриан?

— Ваше величество, — дрожащим голосом начал Куртин Иссандриан. — Позвольте упомянуть два обстоятельства. Прошу не считать вчерашние стычки сознательным и предумышленным деянием кого-либо из присутствующих. Если же ваше величество твердо намерены покарать зачинщиков, то я прошу о снисхождении к моему соотечественнику. Игры в честь принца Астера задумал я один. Мне не хотелось бы, чтобы невинные люди пострадали только потому, что имеют несчастье меня знать.

Жест был красив, но, на взгляд Доусона, неосмотрителен.

— Лорд Иссандриан забывает, что это не первая кровь, пролитая из-за вашей вражды с родом Каллиамов. Если вам угодно пожертвовать собой в назидание другим, я рассмотрю ваше предложение, однако не думайте, что я позволю кому-либо отсидеться за вашими юбками.