В первый же понедельник после Дня благодарения Мэтт, как иобещал, отправился навестить сына, а на обратном пути домой завернул к Офелии –убедиться, что у них с Пип все в порядке. Пип как раз явилась из школы, аОфелия в этот день взяла выходной. На душе у нее было так тошно, что нехотелось ни о чем думать. Вся ее жизнь разом изменилась. Первым делом онарешила, что постарается как можно скорее избавиться от одежды Теда. Это быласвоего рода месть – тем самым она как бы вышвырнет его из дома, навсегдавычеркнет из памяти. Слабое утешение, конечно, но единственное, что было в еесилах. Офелия решила, что сразу же почувствует себя лучше. И потом ей только напользу размяться немного. Нельзя же до конца своих дней боготворить человека,который изменяет тебе с лучшей подругой, да еще бесстыдно делает ей ребенка!Офелия тяжело вздохнула. Теперь ей стало ясно, что все годы она витала воблаках. Мир, в котором она жила, был обычной иллюзией. Пора вернуться креальности, даже если впереди ее уже не ждет ничего, кроме одиночества.

Все свои соображения она наскоро объяснила Мэтту, улучивмомент, когда Пип ненадолго убежала к себе в комнату. Мэтт предпочел промолчать– скорее всего потому, что боялся сказать слишком много. Будь его воля, он быобъяснил Офелии, что думает по поводу ее покойного мужа. Сам-то он давно ужерешил, что этот самовлюбленный сукин сын не стоит ее мизинца. А ведь она всюжизнь прощала ему все! И принимала таким, какой он есть.

Но злополучное письмо наконец открыло ей глаза, и Мэттневольно возликовал, убедившись, что за несколько дней Офелия стала буквальнодругим человеком.

Он просидел у них достаточно долго, чтобы уговорить ееотпраздновать вместе день рождения Офелии, который был на следующей неделе.Естественно, вместе с Пип – Мэтт никогда не забывал о ней. Вернее, он вспоминало ней даже прежде, чем об Офелии, да и неудивительно – ведь именно она вначалестала его другом. И Пип ни разу не упустила случая с важным видом напомнить емуэтот факт. Всякий раз при этом на губах Мэтта мелькала улыбка.

Поскольку речь шла о дне рождения Офелии, Мэтт намеревалсяпригласить их в другой, «взрослый» ресторан. Он с самого начала решил, чтопостарается устроить ей настоящий праздник – в конце концов, Офелия заслужилахоть немного радости, сердито думал он про себя. Жаль, что он не можетвысказать Теду и Андреа все, что он о них думает, злился Мэтт. Офелия сказала,что получила от Андреа письмо – его принес посыльный. Письмо было спокойным игрустным. Андреа писала, что ни одной минуты не надеется на прощение – толькохочет, чтобы Офелия знала, что она всегда любила ее и сейчас горькораскаивается в произошедшем. Но Офелии уже стало все равно.

– Слишком поздно, – сказала она Мэтту, равнодушноотложив письмо.

Он промолчал.

– Возможно, вы станете считать меня бессердечной, но яне могу простить ее! Просто не могу – и все! И не хочу больше даже слышать оней.

– По-моему, вы правы, – коротко буркнул он. Апотом сказал, что собирается сегодня позвонить Салли и высказать ей все, что оно ней думает, если та не бросит трубку.

– Похоже, мы с вами оба расплачиваемся по старымсчетам, – криво улыбнулась она.

– Наверное, просто время пришло, – вздохнул Мэтт.Весь день он думал о том, что скажет бывшей жене. А что вообще можно сказатьчеловеку, укравшему у тебя детей и еще в придачу шесть лет жизни, если вообщезабыть о том, как она, не моргнув глазом, отбросила его в сторону, словногрязную тряпку, и выпорхнула замуж за другого! Такое нельзя ни простить, низабыть, угрюмо думал Мэтт. И Офелия с ним была согласна.

Он так засиделся, что Офелия в конце концов предложила емуостаться и пообедать с ними. Мэтт охотно согласился и даже помог ей с готовкой.Однако сразу же после обеда он распрощался и уехал, предварительно условившись,что день рождения Офелии они отпразднуют вместе. Пип уже сейчас сгорала отнетерпения, считая дни до торжественного события.

Уже совсем поздно ночью он позвонил Офелии – сказать, чтотолько что разговаривал с Салли. Голос у него был измученный.

– И что она сказала?

– Сначала пыталась выкручиваться, – даже скаким-то удивлением в голосе ответил Мэтт. – Только что толку – ведьтеперь мне практически все известно. А потом принялась рыдать – твердила, чтопошла на это только ради детей, потому что считала – так будет лучше для них.Они привыкнут считать Хэмиша отцом и не будут чувствовать себя неуютно в новойсемье. А меня, стало быть, к черту – так я понял. Вообразила себя ГосподомБогом, не иначе! Короче, так продолжалось около часа, но факт остается фактом –ей почти удалось уничтожить даже самую память обо мне. На следующей неделе вашдень рождения, а сразу после него я возьму билет на самолет да махну в Оклендповидать Ванессу. Вернусь через пару дней. Представляете, Салли поклялась, чтоуговорит ее приехать ко мне на Рождество – если я захочу! Я сказал, что захочунепременно. Это Рождество я встречу вместе со своими детьми! – В горлеМэтта что-то пискнуло, и Офелия сообразила, что он едва сдерживает волнение. –Знаете, я тут подумываю… может, снять домик возле Тахо и махнуть тудапокататься на лыжах? Может, и вы с Пип тоже приедете? Как вам такая идея? Акстати, она катается на лыжах?

– Еще как!

– А вы? – с надеждой в голосе спросил Мэтт.

– Катаюсь немного, но до Пип мне далеко. И к тому же ятерпеть не могу подъемники – с детства боюсь высоты.

– Вот и чудесно, составите мне компанию. Я ведь тоже неахти какой лыжник. Просто решил, что это неплохая идея. Надеюсь, вы с Пипнепременно приедете. – Мэтт радовался как ребенок, однако Офелияколебалась.

– А ваши дети не станут возражать? В конце концов, вамведь еще даже не удалось толком побыть всем вместе, а тут вдруг приедуткакие-то люди? Мне бы не хотелось вам мешать.

Офелия – впрочем, как и Мэтт – имела какую-то особуюделикатность. В этом они с ним были очень похожи. В отличие от своих бывшихсупругов, обладавших крайним эгоизмом и себялюбием, оба страшно боялисьоказаться навязчивыми.

– Я их непременно спрошу. Но не думаю, что они будутпротив, особенно после того как познакомятся с вами и с Пип, тем более что явчера уже рассказывал о вас Роберту.

Мэтт вовремя прикусил язык. Еще секунда – и он проболталсябы, что Роберт увидел портрет Пип, который он рисовал ко дню рождения еематери. Страшно подумать, как среагировала бы Пип, узнав, что он выдал еетайну!

Поэтому Мэтт постарался быстренько перевести разговор надругое, с самым невинным видом поинтересовавшись, дежурит ли Офелия завтра вночь. Оказалось, что да.

– Последние дни были для вас нелегкими. Почему бы вамне отдохнуть несколько дней?.. – «И не высовываться на улицу, тем более поночам», – подумал про себя Мэтт. Ему до сих пор страшно даже думать оночных поездках Офелии, но она слышать не хотела, чтобы бросить работу.