Потеряет вкус. Нет, конечно же, убийцы в этом мире не переведутся и ему всегда будет, чем заняться. Каплан иногда подкидывает ему “глухари”, расследования, что зашли в тупик, спрашивал совета. Маленькое сыскное агентство Богдана не приносило дохода, ровно как и новых откровений в дела, что скоро должны были закрыть, за истечением срока давности. Но для Богдана поиск убийц — компромисс с самим собой. Он пообещал себе и своему “зверю”, что будет питаться лишь порочными, ужасными людьми, чья смерть “будет благом для общества”, как выразился бывший полицейский. На расспросы Богдана я лишь улыбнулась и нежно поцеловала его в губы, ответив, что ему не надоест его бессмертная жизнь, покуда у него горят глаза во время охоты на негодяев.

Я куталась в нежную короткую шубу, что едва прикрывала мою, мерзнувшую в коротком платье, пятую точку. Падающий с черного неба снег оседал на моих белых волосах, таял на щеках. Мой черный, огромный пес резвился в сугробах и радостно лаял, а я наблюдала за пожилой парой, что медленно прошли мимо меня, шаркая по снежной наледи. Они держались за руки и обсуждали какие-то насущные проблемы — внуков, очереди в больницу, испортившийся суп в холодильнике. Хотела бы я состариться? Если да, то только рядом с любимым, что так же придерживал бы меня нежно под локоть, пока мои дряхлые ноги с трудом удерживали бы равновесие на скользком асфальте.

Завыл холодный ветер между деревьями, кружа снежные вихри в темноте и срывая с ветвей хрустальные осколки инея. Лунный свет, бледный и беспощадный, скользил по заснеженным ветвям, превращая уютный тихий двор в лабиринт теней.

Из подворотни вышли двое. Подняв меховые воротники своих кожаных зимних курток они смотрели прямо пред собой, сосредоточенно. Ледяная корка на асфальте хрустела под толстыми подошвами их ботинок.

Я жестом подозвала пса к себе. Один из мужчин замедлил шаг, оглянул меня с ног до головы и рукой потянул второго, чтобы тот остановился:

— Мерзнешь? — спросил он басом.

— Хочешь согреть? — ответила я с вызовом.

Второй оглянулся на пустующий двор, потом зыркнул на пса и, расстегнув куртку, показал мне пистолет заткнутый за ремень синих джинс.

— Отчего б не согреть.

Богдан был прав. Этих придурков сгубит их же тупость. Хотя им долго везло. Три убийства и несколько изнасилований. И ни одного приговора суда. Двое убийц, люди с грязными руками и чёрными душами — они не знали, что сами скоро станут добычей.

Майор выплыл из темноты за спинами бандитов.

— Что смотришь? — пробасил тот, что был повыше.

Я лишь ухмыльнулась, ожидая когда Иванов пустит в ход свои клыки первым.

Тот что был вооружен дрогнул — высокий, с перекошенным от жестокости лицом. Он обернулся, почуяв незримую угрозу.

— Кто здесь? — его голос оборвался, когда пальцы Богдана вцепились в его горло, а клыки разорвали артерию под нежной, красной кожей, пронзили плоть. Кровь хлынула на меховую опушку. Иванов уперся ладонью в испуганное и удивленное лицо, сломав нос своей жертве.

Второй, ахнул, сделал рывок в сторону и схватился за рукоять оружия своего напарника. У него не было и шанса выпустить пулю в меня или Богдана, пес уже терзал его руку, повалив убийцу на мягкий снег. Я упала на колени и вонзила губы в холодную щеку бандита. Его кровь заполнила мой рот быстрым потоком. Я пила его и мой “зверь” словно мурчал в экстазе от горячего, металлического вкуса на моем языке.

Богдан отпустил рослого убийцу — теперь уже бледного, с пустым взглядом.

— Три года они терроризировали этот город. — прошептал Богдан, вытирая губы. — Что ж, теперь и с ними покончено.

Мы сгрузили тела в машину и поехали к Петеру в крематорий. Снег продолжал падать, скрывая следы охоты. Германец не отрываясь от очередной книги провел нас к печи и жестом указал на пустые формуляры, что лежали на маленьком пластиковом стуле.

— А пес где? — мельком взглянул на нас блондин.

— В машине, где же ему быть.

— Правильно. А то в прошлый раз кость утащил неизвестного. Прямо со стола тиснул! Я думал, все, с ума сошел — у скелета берцовые кости есть, а бедренной нет.

Мы с Богданом переглянулись и прыснули от смеха.

— А идите, вы… — Петер ушел в свою каморку.

Мы знали, что делать. Каждое движение уже было доведено до автоматизма.

Загрузив тела, мы смотрели на бушующий огонь. Иванов приобнял меня за талию и тихо прошептал:

— Я вышел на след “Лесного мясника”. Его родные определили его в частный дом для престарелых за городом.

— Отлично. — тихо ответила я. — Надеюсь ему нравятся блондинки.

— Когда-то нравились. — криво улыбнулся Иванов.

У всего есть своя цена. И если я теперь, благодаря Богдану, мои клыки теперь вершат правосудие, я с легкостью проживу так еще несколько десятилетий своей проклятой вечной жизни.