На середине пирса Нелли резко остановилась, дождалась, когда Алексей приблизится впритык и оглянулась. Ничего не сказала, но он по взгляду понял, что она задумала и кивнул. Первым стянул майку и, бросив на доски, в несколько быстрых шагов достиг края пирса. Оттолкнувшись, прыгнул в воду не эстетичной рыбкой или хотя бы бомбочкой, а нарочно, размахивал руками и ногами, имитируя бег по воздуху.

Нелли неосознанно закрылась ладонью, спасаясь от брызг. Приблизившись к самому краю, дождалась, когда он вынырнет, и покачала головой.

— Алексей Евразиевич, да ты и нырять-то не умеешь. Что это было?

Он подплыл ближе, смахнул с лица мокрую чёлку.

— Давай уже прыгай, Кузя. Вижу, что хочешь.

— Хочу. Ещё как хочу.

Нелли схватилась за край топа, задрала до пояса и едва не сняла, вовремя вспомнила, что ничего под него не надела. Отпустив ткань вниз, стянула джинсовые шорты, нарочно медленно, глядя в глаза Алексея. Он и не думал отворачивался, смотрел прямо и ждал. Нелли едва не завыла с досады, не было в его взгляде и капли страсти, только искрящееся веселье и непривычный мальчишеский задор. Её трясло от собственной бесстыжей смелости, а ему было смешно.

Она отошла на пару шагов назад и, разбежавшись, повторила нелепый полёт лягушки. Шлёпнулась в озеро, подняв тучу брызг. Алексей отплыл немного в сторону, давая ей простор для манёвров, и снова нырнул.

Зелёное озеро оказалось дружелюбным, не жалило студёными объятиями, укутывало ноги мягким илистым дном. Они плескались, ныряли с пирса и брызгались. Нелли плохо держалась на воде, имитируя всё ту же лягушку, не лезла туда, где не доставала до дна. Поняв, что она плавает чуть лучше сковородки, Алексей тут же припомнил ей прыжок в Белую и снова ощутил удушающие тиски страха: Кузя рисковала гораздо больше, чем он подозревал.

Когда Нелли карабкалась на причал, он тактично отворачивался: мокрый насквозь белый топ облепил тело и больше демонстрировал, чем скрывал. Пожалуй, стоило намекнуть Нелли, что нижнее бельё придумали не просто так.

Накупавшись вдоволь, они выбрались на пирс чуть посиневшие и слегка утомлённые. Алексей поднял свою футболку и протянул Нелли.

— Надень сухую.

Нелли взяла футболку и, развернувшись к нему спиной, стянула мокрый топ. Алексей не успел ни отойти, ни отвернуться, так и замер, глядя на её стройное тело, едва прикрытое микроскопическими шортиками. Выпирающие позвонки и острые лопатки принадлежали девочке-подростку, а вот ягодицы навевали вполне конкретные греховные мысли, он впервые увидел, что Нелли не просто красива, а по-женски притягательна. Вырвавшийся когда-то комплимент «зачётная попка» был вполне искренен. Он тяжело сглотнул и всё-таки отвёл взгляд в сторону.

Облачившись в футболку, Нелли выжала воду из мокрого топа и повернулась к Алексею. Поймав его непривычно застывший взгляд, растерялась, оглянувшись назад, убедилась, что его задумчивость вызвана не посторонним человеком, и щёлкнула пальцами перед его носом.

— Пойдём мёд добывать. Кто-то мне обещал горячую пору.

— Только переоденься, не хватало ещё заболеть в первый же день.

Нелли фыркнула.

— О, нудный старикашка вернулся. Посоветуй мне ещё горчицу в носки насыпать и натереться барсучьим жиром.

Нелли и не подозревала, что медовая пора будет настолько горячей. Первая откачка мёда прошла хлопотно и суетливо. Алексей почти всё делал сам, позволял Нелли наблюдать со стороны и допускал к ульям только в комбинезоне или лицевой сетке, сам же не всегда использовал и перчатки. Он вынимал полурамки ловко поддевая стамеской и укладывая в переносной короб с длинной ручкой. Нелли удивлённо смотрела на пчёл, ползающих по его рукам и одежде. Они его не трогали, словно узнавали и принимали вмешательство как должное.

Сама медогонка находилась в светлой застеклённой веранде, соединённой с кухней арочным входом и представляла собой цилиндрический бак, рассчитанный на четыре полурамки, вставляющиеся в сетчатые пазы. Процесс изъятия мёда оказался не сложным, но трудоёмким, требовал внимания и времени. Движимый электрическим приводом, цилиндр вращался, под действием центробежной силы мёд покидал соты, стекая на стенки медогонки, собирался внизу.

Срезая забрус с рамок, Нелли громко ругалась и психовала, постоянно откидывала вилку для раскупорки сот в металлический таз и бродила по веранде.

— Вини-пух лендлорд, блин. Как вспомню, что у нас мёд стоял на кухне в маленькой баночке, и мы добавляли его по ложке в чай или вприкуску ели по чуть-чуть, прям злоба душит. Тут его хоть попой ешь, а не хочется, уже и там слиплось.

Алексей отложил электрический нож, вилкой он не пользовался, срезал крышечки длинным тёплым лезвием, легко и плавно, словно масло. Поставив рамку в паз медогонки, обернулся.

— Раньше сложнее было и гораздо дольше. Медогонка была ручная. Крутили ручку с Ванькой по очереди, отец ещё обещал, что от этого бицепс вырастет, как у Шварценеггера.

Нелли приблизилась, пощупала плечо Алексея.

— Так вот оно что! Гляди-ка, вырос. А говорил, карате виновато.

Опустив стеклянную крышку на цилиндре, Алексей запустил медогонку. Проверяя ёмкость для мёда под краном, словно между прочим, доложил:

— ЖанЭд звонила.

Нелли снова взялась за вилку, но услышав про ЖанЭд, остановилась.

— Тебе? Зачем? — она срезала часть крышечек, закинула кусочек сот в рот и довольно зажмурилась: мёд растёкся по языку, обволакивая сладостью рецепторы. — Проверяет, не залюбил ли ты меня до смерти?

Алексей отвлёкся, поднял взгляд над рамкой и широко улыбнулся. В бандане с убранными волосами, его глаза казались ещё ярче, за недели, проведённые под открытым солнцем, кожа потемнела от загара. Получилось совершенно невообразимое сочетание: яркая зелень радужки на смуглом лице.

— Так и есть. Интересовалась, как продвигается работа над потомством, просила хоть иногда выпускать тебя из постели.

Нелли ухмыльнулась, выплюнула в ладонь уже не сладкий воск и пробормотала под нос.

— Хоть бы раз меня туда затащил и отлюбил как следует.

ЖанЭд звонила и Нелли. Виталина обычно присоединялась к их беседе на несколько минут, делилась мыслями о прочитанных книгах и впечатлениями о своих будущих однокурсниках. Тайсоны не звонили, но слали фотографии, по которым можно было отследить их перемещение по Краснодару и количество набитых синяков. Скоро Сергею предстояло уехать в Москву, а значит, изменятся и декорации для снимков с воздетым вверх большим пальцем, обозначающим у Ялицких все оттенки радости.

Нелли взяла другую рамку, ещё тёплую, недавно вынутую из улья, из последней партии, принесённой Алексеем с пасеки. Он успевал и распечатывать соты, и следить за медогонкой, и опустошать «магазины» в даданах. За стеклянными стенками веранды притаилась ночь, готовилась наброситься на освещённые окна и повиснуть на них смоляными кляксами. Каждое утро Алексей возвращал в ульи пустые рамки, а ближе к вечеру запускал медогонку.