Я слушал шорохи ночи, шагая по Северной Водной улице к Тайгер-хаусу. Тротуары были пусты, меня сопровождал лишь стук моих ботинок по мостовой. Я размышлял о том, что это был хороший вечер. И тут я увидел их.

Тусклый свет фонаря на террасе рассеивал тени и придавал волосам Дейзи огненное сияние. Они стояли так близко друг от друга, и все же их тела не соприкасались. Серые, пыльнокрылые ночные бабочки носились над головами, и у меня возникла причудливая фантазия, что их привлекает сияние, исходящее от Дейзи, а вовсе не свет фонаря. Он запустил руку в ее волосы, слегка отклонив назад ее голову. Она была на грани, не вполне контролировала себя, точно то, что началось ранее в тот вечер на этой террасе, должно было завершиться сейчас. Полный расцвет. Он поцеловал ее, и я понял, что надо ждать беды.

Тайлер забрал меня из аэропорта. Я только что прилетел из Сидар-Рапидс,[49]он нетерпеливо постукивал по рулю своей оливково-зеленой машины, когда я вышел в духоту Восточного побережья. Мой разум все еще был в Айове с ее холмистыми равнинами и маленькими фермами под Эльвирой, и вид чистенького пижона Тайлера, его накрахмаленной рубашки, не говоря уже об этих виниловых сиденьях, стали шоком для моего организма.

— Багажник открыт, — сказал он.

Я поставил чемодан и портфель сзади.

— Нам надо поторапливаться, если хотим успеть на последний паром, — раздраженно заявил он, когда я сел в машину. — Я не хочу застрять в Вудс-Хоул.

Я уставился на него, наблюдая, как он встревоженно отводит глаза.

Когда мы доехали до Тернпайк, он снова попытался завести разговор:

— У твоей матери день рождения.

— Да, — ответил я.

— Дейзи очень рада твоему приезду. Когда вы виделись последний раз?

— Девять месяцев назад, — сказал я.

В городе, в мексиканском ресторане, перед Рождеством. Праздники она провела во Флориде с тетей Ник и дядей Хьюзом. Я провел Рождество в Тайгер-хаусе с матерью, которая все рассуждала о каком-то швейном бизнесе, который хотела затеять, чтобы выкупить наш старый коттедж. Я особо не слушал, в любом случае, я предпочитал Тайгер-хаус.

— Да, много чего случилось. Свадьба и все такое.

Месяц назад Дейзи позвонила и сообщила, что она выходит за него. Полагаю, удивляться тут было нечему, но, когда она это сказала, я обнаружил, что разум мой точно опустел. Какое-то время я слышал только шорохи на телефонной линии. Потом спросил:

— А как же колледж?

— О, не знаю, уйду на семестр, а там посмотрим. Я не такая, как ты. Если бы я могла одолеть колледж за три года, я бы так и сделала. Но я не могу и не хочу ждать. Я люблю его, Эд, и хочу выйти за него. Как можно скорее.

— Да, — сказал я, хотя совсем не это имел в виду.

Тайлер включил радио.

Я откинул голову и вдохнул запах винила. Машина была новая, запах такой тяжелый и резкий, что хотелось стиснуть зубы.

— У тебя новая машина? — спросил я.

— Да. Хороша, верно? «Бьюик Ривьера». Хотя, наверное, это пустая трата денег. — Он улыбнулся. — Ник говорит, что она похожа на лист кувшинки.

— А что говорит Дейзи?

Его улыбка слегка поблекла.

— Считает, что это машина пижона. — Он коротко рассмеялся. — Возможно, она права. Немного чересчур, но мне машина нравится.

— А что это за цвет?

— Золотой.

— А выглядит как зеленый.

Он перестал улыбаться.

— Да знаю я. — И сделал погромче радио.

Я вообще-то редко слушаю радио. Но у женщины на ферме в Айове, у Анны, было радио, и мы танцевали под него, пусть ей и приходилось все время крутить ручку, чтобы убрать помехи. Радио Тайлера играло без помех, но почему-то из него изливалось лишь безобразное бренчанье.

Подъезжая к Вудс-Хоул, Тайлер сказал:

— Обожаю эту песню. — И посмотрел на меня, точно ожидая какой-то поддержки. — «Дорз». — Он начал подпевать музыке: — Давай, детка, зажги мой огонь.

Мне стало любопытно, каков его череп изнутри. К счастью для нас обоих, на середине песни мы доехали до парома, нужно было успеть купить билеты и поставить машину.

Когда мы добрались до Тайгер-хауса, уже почти стемнело, автомобиль съехал на дорожку к дому, фары радугой света выхватили кедровую обшивку. Я вспомнил разрушенные амбары, которые видел с Линкольн-хайвей. Торнадо. Этой зимой и ранней весной — худший за всю историю. Он разрушил дома и зернохранилища и убил маленькую девочку под Эльвирой.

Задняя дверь распахнулась, и вылетела Дейзи.

— Вы успели, — сказала она, сбегая к нам по ступеням. Туфель на ней не было. — Слава богу, я так волновалась. Сегодня я преподнесла твоей маме ужасные подарки. Ты должен восстановить мою репутацию, Эд Льюис.

Она поцеловала меня в щеку. Мне нравилось, что она не пользуется духами; она пахла мылом «Айвори» и детским шампунем из ванной наверху.

Она повернулась к Тайлеру. Ее оживленное лицо зарумянилось.

— Привет.

— Привет, — ответил он. Улыбнулся ей.

Я ждал, пока она целовала его. Смотрел, как двигаются их губы. Мускул на изгибе челюсти Дейзи слегка дрогнул, и я подумал, каково это — быть ею, и что она ищет в этом человеческом контакте. Но опять же, она — очень телесный человек, все время стремится вперед, и мне пришло в голову, что, может, она ничего и не ищет. Может, она просто прожигает себе путь.

И снова подумал об Анне в гостиной маленького фермерского домика.

— Мне было так одиноко, — сказала она, пригласив меня потанцевать, недоеденный обед так и остался на столе.

Я чувствовал, как движутся мускулы ее спины под моей рукой, когда вел ее в танце, но в ней не было огня, только грусть. По крайней мере, до тех пор, пока я не надел пластиковый пакет ей на голову, и тогда вся жизнь вышла на поверхность, и ее лицо озарилось, точно небо Четвертого июля.

Я думал, возможно, то, что я все время пытаюсь обнаружить — это как раз подавление физической личности, когда Дейзи повернулась ко мне и сказала:

— Боже, Эд. Ты все еще здесь? Идем, нужно отвести тебя к твоей маме.

Я позволил ей сопроводить меня в дом, она держала меня под руку.

— Тебе понравилось ездить на шика-а-арной машине Тая?

Она рассмеялась, растягивая это слово.

Я не понимал, что в этом смешного, поэтому сказал:

— Он говорит, что она золотая, но она больше похожа на зеленую.

— Ага. — Она повернулась ко мне: — О, надеюсь, ты не сказал это ему. Его это бесит. А мама считает, что машина отпадная.