На следующую ночь я все же отправился повидать Фрэнка Уилкокса. Я нашел его адрес в телефонной книге. Он жил в Катаме, пришлось ехать туда на велосипеде. Было около полуночи, луны нет, темнота кромешная, но я нашел нужную улицу.

Скромный дом стоял чуть в стороне от дороги, судя по виду, новостройка. Теперь Фрэнк явно занимал куда более скромное место в обществе. Я провел небольшую разведку и обнаружил, что на первом этаже одна большая комната и маленькая кухня в задней части дома. Ночи уже стали холоднее, но окна были открыты. Я вынул из кармана свой старенький швейцарский армейский нож, тот, что подарил мне дядя Хьюз, и вырезал москитную сетку из рамы. Сняв мокасины, я забрался в дом.

Деревянный пол холодил ноги, мне было спокойно и хорошо. Мебель безликая, словно взятая в аренду, но на каминной полке пара рамок с фотокарточками. Свадебная и отпускная — наверное, из Мексики. В темноте плохо видно, но жена показалась мне совсем молодой, ровесница Дейзи.

Смотреть было особо не на что, я заглянул в кухню и взял пакет для мусора, просто на всякий случай.

Лестница была застлана ковром, поэтому мне не составило труда подняться бесшумно, я направлялся в спальню. Наверху было три двери, две закрыты. Одна, должно быть, в ванную, а вторая — в спальню. Небольшая загадка. Я прижался ухом к одной, но не услышал ничего, то же самое с другой. Я решил, что средняя дверь, скорее всего, ведет в ванную, и выбрал дальнюю.

Я поворачивал стеклянную ручку, пока не открылась защелка, затем осторожно открыл дверь. Мне повезло, что дом был совсем новый, ни скрипучих петель, ни просевших половиц. И все же до меня дошло, какая это глупость — пробраться сюда, поддавшись импульсу, не проверив сперва все хорошенько.

Я замер в нескольких шагах от кровати. Женщина лежала с моей стороны, темные волосы разметались по подушке. Руки под головой, обнаженное плечо выглядывает из-под лоскутного одеяла. Молодая и не особенно хорошенькая. Я протянул руку, очень медленно, и коснулся пряди. Волосы были мягкие, как мышь.

Я обогнул кровать, сжимая пакет для мусора. Фрэнк спал, отвернувшись от жены, лицом к окну.

Стоя над ним, даже в тусклом свете я заметил, как сильно он сдал. Он выглядел слабым, почти стариком. Жидкие тонкие седые волосы прилипли ко лбу. Рот приоткрыт. На подушке темнеет пятно от слюны.

Стоя там, я испытал странное чувство. Разочарование и легкое раздражение. Он был мне больше отцом, чем кто-то еще, и я всегда представлял его сильным и непоколебимым — его пальцы на шее Елены, его решительность. И вот он — старик, храпящий в доме с арендованной мебелью, не подозревающий, что над ним склонился незнакомец и наблюдает, как он спит.

Я посмотрел на пакет для мусора. Оно даже того не стоило. Мне хотелось поговорить с ним, спросить, что случилось, узнать, как он превратился в это безобидное, сломленное ничтожество. Но я знал, что не могу. Вместо этого я вытащил из заднего кармана бумажник, достал оттуда потрепанные спички из «Приюта», которые всегда носил с собой. Осторожно положил их на прикроватный столик и, бросив последний взгляд на человека, который создал меня, вышел из комнаты.

Помню, как однажды спросил Дейзи о любви — что это такое, и она ответила, что любовь — как теннис. Думаю, она имела в виду, что любовь похожа на чувство, которое она испытывает, когда играет в теннис, но долгое время я воображал себе двух игроков, принявших боевые стойки, пытающихся одержать верх друг над другом. Вот уже около года я лежу то в одной, то в другой больнице, слушаю, как бубнят врачи и чирикают медсестры, пытаясь починить меня, у меня полно времени, чтобы думать и вспоминать. И теперь, в этой клинике, со стенами цвета мяты, на ум приходит иной образ. Мужчина, женщина и темная лестница. То, что случилось там, и было любовью в ее самом честном проявлении, потому что, как я давно уже подозревал, любовь жестока и внезапна, а последствия ее непоправимы.

Это было последнее лето, минул год после моего визита к Фрэнку Уилкоксу. В Тайгер-хаус я вернулся в начале следующего июня. Дейзи и Тайлер все еще не были женаты — «долгая помолвка», как она это называла. «Тай так занят», — сказала Дейзи, когда я спросил ее об этом на прошлое Рождество, и я с облегчением подумал, что, может, этого уже и не случится. Но свадьбу назначили на август, и в июне ничто не свидетельствовало о грядущем разрыве. Так что мой мозг снова сосредоточился на проблеме тети Ник и Тайлера.

На пароме до Острова я пытался найти решение. Взял кофе и поднялся со стаканчиком на палубу, чтобы подумать. Полдень, суббота, «Королева Острова» забита туристами и хиппи. Я надел свои «Рэй-Бэны», чтобы не щуриться, и погрузился в обдумывание задачи.

Избавиться от Тайлера — самый привлекательный вариант. Но это рискованно. Во-первых, он мужчина, к тому же довольно сильный, значит, я должен застать его врасплох, и велика вероятность, что что-то может пойти не так. Во-вторых, Дейзи хочет его. Я не понимал почему, но я понимал, каково это — хотеть чего-то, поэтому нельзя забирать его у нее.

С тетей Ник совладать проще. Как-нибудь вечером, в темноте, на пирсе возле Яхт-клуба она случайно упадет в залив. Или неудачный заплыв с причала. Все знают, что, перебрав со спиртным, она устраивает ночные купания.

Но мне не хотелось убивать тетю Ник. Не потому, что она мне нравилась. Может, потому, что в ней была сила. Или потому, что, несмотря на свою лживость, она делала наши жизни осмысленными. Не знаю почему. Мозг мой застопорился на этой мысли.

Я вспомнил, как наблюдал за ней много лет назад, когда она занималась сексом с тем музыкантом. Она обвила его ногой, он лежал на ней, а она нежно гладила его по шее. Но ее лицо. На нем застыло выражение то ли ненависти, то ли отвращения.

Из задумчивости меня вывела девушка, сидевшая рядом, она наклонилась ко мне и спросила:

— Извините, у вас зажигалки не найдется?

Я сунул руку в карман. Я всегда держу под рукой зажигалку, на случай вроде этого. Я разглядывал ее, пока она прикуривала. Светлые волосы, большая соломенная шляпа с мягкими полями затеняет лицо и плечи. Веснушки.

— Спасибо, — сказала она.

Она меня сразу же заинтриговала. У нее была карта Острова, из тех, что выдают в туристическом центре в Вудс-Хоул.

— Это ваша первая поездка на Остров? — спросил я.

— Да, — ответила она, глянула на меня из-под полей шляпы и отвернулась.

— Где вы остановитесь?

— В пансионе в Оак-Блаффс.

Она притворилась, будто изучает карту, поэтому я не стал докучать ей вопросами. Вместо этого, немного выждав, достал свой проверенный томик стихов и принялся листать страницы. И вскоре почувствовал ее взгляд.

— О, — сказала она, — Уильям Блейк.

— Да, — ответил я, отрывая взгляд от книги.

— Обожаю его. Гинзберг говорит, что он пророк.

Я молча смотрел на нее.

— Ну, это он так говорит.