А он брел за ними, таясь, и часто искушал судьбу, приближаясь к ним. Он играл с разделяющим их расстоянием, пытаясь поймать обрывки разговора. Постепенно его внимание ослабевало. Несколько раз он заподозрил, что его засекли. Дайвер был настороже, он то и дело поглядывал за спину. Эрин, его жена, была счастлива, улыбалась, смотрела на хмыря с острым и нежным желанием. Обращаясь к нему, глядя на него, она была полна доверия. Ловил ли он когда-нибудь на себе такие взгляды? Он не припоминал. Может, забыл? Нет. Он всегда думал о ней. Он высматривал ее во всех женщинах, с которыми спал в последние семь лет. Он трусливо бросил дом, чтобы прожить свое приключение, чтобы спастись от хаоса, боясь уничтожить Эрин, но он не мог запретить себе искать ее в других.

По дороге к ним неожиданно подошли брат Эрин и его жена. Чем они здесь занимаются? Когда он уехал, они жили в Париже. Всей компанией они пошли выпить, а он забился в угол, чтобы понаблюдать за ними. Дайвер ухитрился навешать лапшу на уши его зятю. Они разговаривали, казались серьезными, и бросалось в глаза, что они хорошо ладят и уважают друг друга.

Он двигался по следу дайвера и собаки, и на него накатила ненависть. Он должен избавиться от него. Убить гада. Заставить исчезнуть. Помешать украсть его жизнь. Нельзя позволить ублюдку еще один вечер заниматься любовью с его женой!

Собака рванула вперед. Придурок остался без защиты. Он ускорил шаг. Вот он, шанс, которого он ждал, чтобы покончить с предателем раз и навсегда. Он зайдет слева и изо всех сил столкнет его в пропасть. Даже если этот кретин не умрет до того, как упадет в воду, его способности задерживать дыхание не хватит, чтобы выжить после ударов о скалы. Дайвер будет страдать, вспоминать о ней, о детях и, нет сомнений, беспокоиться о них.

Он двигался за врагом, и его все сильнее одолевали картинки последних дней, застрявшие в воображении. Дети в поисках отца, которым он не способен быть и, впрочем, никогда не хотел становиться; влюбленные взгляды Эрин на дайвера. Он давно знал этого парня, и, если оставить в стороне краткий миг слабости под водой, тот всегда был классным чуваком, здоровым, симпатичным. Он так и не догадался, почему дайвер всегда один и откуда у него частые приступы печали. Однажды ему пришло в голову, что они похожи друг на друга. Но он понял, что ошибался, когда тот принялся разглагольствовать о желании где-то осесть. И вот к чему это привело: он отправил его к Эрин…

Если он избавится от него прямо сейчас, есть риск, что Эрин будет недоступна, ускользнет у него между пальцами. Эрин – женщина, которая любит всем сердцем. Для него это было очевидно. Она все отдала ему гораздо раньше, чем этому пришельцу. А сегодня он для нее не существует. Не существует для детей. Его жена и дети живут ради этого предателя.

Кого он собирался заставить страдать?

Тех, кто лишил его Эрин.

С кем планировал закончить свою жизнь?

С Эрин, и так было всегда.

Он замедлил шаг и позволил дайверу уйти вперед.

Он был сломлен.

31

Эрин

Едва проснувшись, я без всякой на то причины почувствовала, что мне холодно. Мы провожали Мило в школу вместе с Гари, и его присутствие согрело меня. Он впервые присоединился ко мне, чтобы отвести Мило. Завтра я отправлю их в школу вдвоем. Я предупредила их об этом полунамеками, чтобы ни на кого не давить – ни на детей, ни на Гари. Как-то незаметно для самих себя Улисс, Лу и Мило открывали в нем отца, папу. Это возбуждало их, делало счастливыми, но и обеспокоенными тоже. Они боялись новых страданий. Как и я. Всем нам понадобится время, чтобы вернуть себе безмятежность.

Я нехотя оставила его на рабочий день в порту. Водолазы засвистели нам, я засмеялась. Но стоило ему отойти от меня, и я снова замерзла и потому решила не тянуть с Дус – этим утром ей придется обойтись короткой прогулкой. Мы сразу направились к башне Солидор. Я недовольно покосилась на небо. В последние две недели погода радовала по-настоящему, солнце и весна прочно вступили в свои права. Но только не сегодня, когда у погоды было дурное настроение и дул ветер. Поднимаясь по ступенькам на террасу “Одиссеи”, я куталась в пальто и посматривала на море – оно угрожающе волновалось. Я внимательно проверила всю набережную – у меня возникло ощущение, что за мной следят. Но я убедила себя, что просто слишком устала.

Я полагала, что камин не придется разжигать до следующей осени, однако, едва войдя, развела огонь. Мне нужно было срочно согреться. Как только появились языки пламени, Дус улеглась у очага, но оставалась настороженной. Как если бы Гари приказал ей послеживать за мной. Я тяжело вздохнула, пора было заняться баром, который я забросила в последние недели. С Паломой мы только пересекались, и Гари был тут ни при чем. Он первым просил меня не торопиться, медленно двигаться ему навстречу, даже когда мы были вместе. Но мне не удавалось прислушаться к голосу разума, мне надо было наслаждаться его присутствием, наверстывать потерянные нами дни счастья.

Я была права, придя гораздо раньше десяти, до открытия бара. Меня ждала работа. Довести до ума документы. Подписать сметы на ремонтные работы. И помнить о новом названии, эта задача становилась все более насущной. Я сделала себе кофе, и тут кто-то вошел. Я про себя ругнулась. В город нахлынули туристы, и некоторые приходили за завтраком очень рано. Дус недовольно зарычала.

– Мы еще закрыты! – крикнула я, не оглядываясь.

Ответом был молчание. Дверь закрылась. Я прислушалась, чтобы убедиться, что кроме меня здесь никого нет. Раздались шаги. Дус поднялась, рыча все громче. Атмосфера в баре стала тяжелой, давящей, удушливой, но я не поняла почему. По моей спине скатился холодный пот. Дрожь пробила меня с ног до головы. Я знала, что должна обернуться. Других вариантов не было. В “Одиссее” появился клиент, который сильно не понравился Дус. Нужно было растолковать этому человеку, что бар еще закрыт, что я не буду его обслуживать и пусть он зайдет позже. Или выберет другой бар. Я должна обернуться. Дус рычала сильнее и сильнее. Нужно было велеть ей успокоиться или подозвать к себе. Но мне не