– Прибыли? – спросил майор и представился: – Майор Федотов. Заместитель начальника разведки 63-й армии!

Сержант-разведчик при этих его словах сразу чуть приотстал от нас, стремясь не мешать разговору.

– Так точно, – ответил Никитин. – Майор Никитин, а это старший сержант Потеряхин. Специальная группа из Главного автобронетанкового управления Красной Армии. Прибыли в ваше распоряжение.

– Вас что, всего двое? – изволил удивляться Федотов.

– Никак нет, остальные ждут по соседству, в деревне Мраково, – ответил Никитин и тут же задал вопрос: – Позвольте полюбопытствовать, а что именно мы с вами тут делаем?

– Если честно, я и сам до конца не понимаю. Вообще-то мы тут расследуем один странный, практически мистический случай. А точнее, частный случай одного неприятного явления…

– Какого именно? – уточнил Никитин.

– В ходе общего наступления фронта части нашей 63-й армии две недели назад вышли в этот район, – пояснил ситуацию майор Федотов. – Между Днепром и реками Сож и Беседь. Местность вокруг лесисто-болотистая. Впереди за Днепром Жлобин и Рогачев, но наступать далее без дополнительной инженерной подготовки и подхода резервов армия не в состоянии. На этом фоне в последние несколько дней перед фронтом армии наблюдается странное явление. На нашей передовой или даже в ближнем тылу внезапно появляется немецкий тяжелый танк неизвестного типа. Уцелевшие очевидцы утверждают, что по виду – нечто среднее между «Тигром» и «Пантерой». Танк этот появляется всегда неожиданно, словно слон в посудной лавке, громит все, до чего успевает дотянуться, а потом быстро уходит. Похоже, у немцев очень хорошо работает разведка, поскольку этот фашистский танк всегда атакует там, где появляются наши свежие, необстрелянные мехчасти. На прошлой неделе неизвестный тяжелый танк появлялся в районе Задротска, а на этой – сначала у села Тряски, а позавчера здесь, у деревни Мраково. Эти его вылазки уже стоили армии тридцати восьми потерянных танков «Т-34» и «Т-70». Но, что самое поразительное – каждый раз этот немецкий танк появляется со стороны болот, непроходимых для любой техники. И, сделав свое черное дело, уходит обратно, в болото же. Я не знаю, как это возможно. Но я лично выезжал на все три указанных поля боя, и со мной туда ездили командиры из штабов армии и фронта – и мы четко видели, что все было именно так, как рассказывают очевидцы. Следы гусениц немецкого танка всегда начинаются от края болота и в болото же уходят. Штаб фронта и штаб армии в недоумении, дело на личном контроле у нашего командарма генерал-лейтенанта Колпакчи. Именно поэтому и были вызваны вы. Может быть, хоть вы сможете понять, как это возможно? Ведь не тонет же этот хренов танк каждый раз, в конце концов…

– Посмотрим, – сказал на это Никитин задумчиво. – Только я тебе сразу скажу, майор – того, о чем ты рассказал, просто не может быть!

– Так, а я о чем?! – продолжал Федотов. – Но вы посмотрите сами, вон они, наши горелые танки стоят, а вон там, дальше, его следы. И ведут они действительно в болото. Пойдемте покажу!

В сопровождении все того же разведчика мы двинулись за майором.

Нет, Александр Трифонович Твардовский в своем «Теркине» не наврал насчет погоды – осень в 1943-м была действительно поздняя и сухая. Особых дождей пока не было, а значит, на наше счастье, в этих лесах на границе Брянской области и Белоруссии было относительно негрязно.

Довольно густо стоявшие среди осенней природы на проплешинах обожженной горящим топливом земли наши сгоревшие танки уже остыли, но запах горелого топлива, железа и резины вокруг еще не вполне рассеялся. Получалось, что только здесь неизвестный немецкий танк уничтожил девять «Т-34–76» и три «Т-70». Картина вырисовывалась примерно такая – свежий танковый батальон, полк или бригаду рассредоточили в этом лесу вдоль просеки (ближайшая проселочная автодорога была восточнее, километрах в трех от болота) и замаскировали. Потом совершенно неожиданно появился этот немецкий танк и, видимо, за считаные минуты перестрелял двенадцать танков, экипажи которых не успели отреагировать на его появление. На это указывало то, что все сгоревшие танки относительно ровно стояли вдоль просеки с башнями, развернутыми в диаметральную плоскость. Судя по многочисленным следам гусениц и воронкам, остальные экипажи сумели завести танки и на большой скорости, отстреливаясь, отошли в восточном направлении. Немецкий танк, судя по всему, не пытался их преследовать. Оно и понятно – не с его скоростью гоняться за «Т-34–76», а уж тем более за «Т-70».

– Хуже всего то, – продолжал свой рассказ майор Федотов, когда мы прошли метров восемьсот и вышли к широкими следам гусениц немецкого танка и пошли вдоль них в сторону болота – что среди солдат и офицеров фронта уже начала ходить дурацкая легенда про некий, абсолютно неуязвимый «Белый Тигр», от которого любые наши снаряды отскакивают, как горох от стенки, и который может запросто появиться где угодно, убить кого угодно и безнаказанно уйти…

– А почему «белый», кстати? – спросил я совершенно не по-уставному.

– А черт его знает, – ответил Федотов. – Одно слово – нездоровые слухи, сеющие панику и подрывающие боеспособность войск. Но это не по нашей части, нехай политотдел занимается…

Я ускорил шаг и пошел по следам немецкой машины, обогнав обоих майоров, которые, похоже, никуда не торопились. Судя по вспаханной широкими гусеницами земле, вражеский танк действительно выдвинулся со стороны болота, прошел практически по прямой километра полтора, от души пострелял и, развернувшись (на это четко указывало неровное полукружье срезанной гусеницами земли в одном месте – такое могло быть только при развороте тяжелой машины), ушел обратно. Причем его водитель явно пытался двигаться назад по собственным следам, но не везде у него это получилось, и местами след выглядел двойным. Что тут скажешь – шаблонная германская тактика, рассчитанная на внезапность, без учета каких-либо «запасных вариантов».

Край обширного осеннего болота зарос довольно густым ивняком и кустарником, при этом часть деревьев и прочего разнотравья немецкий танк снес начисто. Идя по его следам, я спустился к самому краю болота и, присев на корточки, осмотрелся.

Почему-то четкий гусеничный след обрывался в паре метров от края топи, а не уходил в само болото. Точнее сказать, обрывались именно фигурные следы траков, но зато там были отпечатки чего-то плоского и угловатого, вдавленного в грунт изрядным весом танка.

Я осмотрел и болото. Конечно, за двое суток покрытая тиной поверхность уже обрела первоначальный вид, но все же не до конца. В болоте все равно оставалась заметная полоса, взбаламученная неким движением, причем полоса эта была шириной метров в двадцать, что сильно превосходило ширину любого танка, хоть нашего, хоть немецкого. Хотя представить, чтобы «Тигр» или «Пантера» могли плавать по болоту, было сложно, тут было явно что-то другое. На всем протяжении этой светившейся еще не затянувшимися тиной и ряской проплешинами открытой воды полосы камыш и прочая росшая на болоте растительность были либо стесаны, либо примяты. А еще я обратил внимание на то, что практически все листья с деревьев по краю болота сдуло, как будто очень сильным порывом ветра. Но уже метрах в пятидесяти от болота осенняя листва с деревьев облетала вполне себе лениво и абсолютно голых стволов там не просматривалось…