– Вилка, – заверещала Ленка, – включи первый канал, тамтакой фильм прикольный!

– Издеваешься, да?

– Почему?

– Электричества нет.

– Как это? У всех горит, его на секунду выключили.

– Но у нас темно!

– А… Понятно! Ваша печка пробки вышибла, это ерунда! Сейчаспокажу, где щиток.

Спустя пару мгновений ярко вспыхнул свет, на кухне стало какднем. Разбитый абажур в форме тарелки валялся на полу, с потолка свисал шнур сголой лампочкой.

Я оглядела феерический кавардак: горы битой посуды, кучичерной грязи, остатки пакетов с крупами – и решила прояснить ситуацию до конца:

– Значит, просто вылетели пробки?

– Угу, – кивнула Лена.

– И можно было не топить печь?

– Ага.

– Нужно просто нажать на кнопочку, и плитка бы заработала?

– Точно.

– И давно ты поняла, в чем дело?

– Так пошла к себе, – словоохотливо объясняла Лена, – идумаю: дай пробки проверю. В Пырловке всегда так: если один сосед что-то не товключит, у другого тоже беда. Ну и вижу, точно, вылетели. Нажала и села теликсмотреть.

– Почему же нам не сказала? – процедила я.

– Так чего бегать? Думала, сами догадаетесь, – захлопалаглазами Лена, – экие вы тупые, беспомощные, ну просто цыплята новорожденные, отпервого ветерка падаете.

В отдел кадров Дома писателей я принеслась к девяти утра ибыла остановлена охранником.

– Вы к кому?

– В Союз.

– Там никого нет.

– А во сколько же они на работу приходят?

– К одиннадцати подтянутся, – зевнул секьюрити.

Я пригорюнилась. С какой стати спешила, вставала ни свет низаря, могла еще поспать! Но делать нечего! Пришлось ждать.

Около часу дня я возмутилась:

– Ну и где служащие?

– С меня какой спрос? – удивился охранник. – Ты ступайвокруг дома, войди в заднюю дверь и топай на второй этаж, авось там кто-нибудьесть.

В длинный темный коридор выходило множество дверей. Ятолкнула одну, вторую, третью… Заперто. Очевидно, все писатели творили дома, аслужащие Союза литераторов мирно занимались своими делишками.

Уже ни на что не надеясь, я пнула очередную лакированную дверьи внезапно увидела крохотную комнатенку, заваленную папками. За столом сиделадевушка лет двадцати.

– Вы ко мне? – удивилась она.

– Нет, в отдел кадров, – ответила я.

То, что мне сообщила девушка, повергло меня в полное уныние.Оказалось, что заведующая уехала в отпуск, одна из сотрудниц заболела, втораявзяла отгулы за свой счет, мне к папкам не подобраться.

– Ну беда! – воскликнула в сердцах я.

– А вы откуда? – поинтересовалась девушка.

– Из газеты, – на автопилоте соврала я, – велели материалсделать про писателя Леонида Фомина. Съездила к фантасту, а он в маразме,ничего не помнит, я хотела в его документах порыться.

– Я на журфаке учусь, – оживилась девушка, – ладно, помогувам, как коллега коллеге. Ступайте сейчас налево, до конца, там дверь найдете.

– И кто там сидит?

– Циля Яковлевна, она про всех всю подноготную знает, вособенности про старперов, только спросите, такое выложит Циля всю жизнь вСоюзе работает, ее многие боятся, заискивают, лебезят, да и кому охотанарваться на неприятности. А уж как ее жены писателей ненавидят, – девушказахихикала, – мрак. Есть такой литератор, Крюков-Озерский, слышали?

– Нет.

– Ну не важно, он из тех, из старых, из советских.

Супруга его, Мария Семеновна, один раз Цилю задела, сказалагромко при всех в буфете: «Некоторые дамы нацепят на себя брюлики размером сколесо, а замуж-то, как ни старались, выйти не смогли!»

Циля отреагировала мгновенно, отставив чашечку с кофе всторону, она воскликнула:

«Твоя правда, Машенька, в загс я не ходила, мне не повезлотак, как некоторым. Были б… и, которые обслуживали посетителей в гостиницах,так наш Крюков-Озерский, человек наивный, не разобравшись, что к чему, одной изних руку предложил. Давно, правда, дело было, еще до войны. Но не надо думать,что все свидетели умерли. Я-то хоть и в девятьсот семнадцатом родилась, памятьюне обижена, в маразм не впала!..»

– Спасибо, – обрадовалась я и полетела искать ЦилюЯковлевну.

Будущая журналистка меня не обманула. В конце коридорчиканашлась крохотная дверца. Я деликатно постучала.

– Да, да, – донеслось из-за нее хрипловатое меццо, – прошу.

Я вошла в комнату.

– Вы ко мне? – спросила сухощавая дама, стоявшая возлешкафа.

Циля Яковлевна выглядела потрясающе: черные вьющиеся волосыбыли уложены умелым парикмахером. Лицо дамы покрывал ровный слой косметики, нащеках ее играл персиковый румянец, губы пламенели, в ушах висели тяжелыебирюзовые серьги, ожерелье из таких же камней украшало блузку, пальцы,изуродованные артритом, были унизаны кольцами.

– Вы кто? – нетерпеливо спросила Циля Яковлевна.

– Разрешите представиться, Виола Тараканова.

– Очень приятно, садитесь, – царственным жестом хозяйкакабинета указала на деревянный стул.

Я умостилась на жестком сиденье – Что за дело привело вас комне? – поинтересовалась Циля Яковлевна, вытаскивая из кармана пачку сигарет.

– Я представляю издательство «Марко».

– Прекрасно.

– Мы сейчас запускаем серию «Забытые кумиры прежних лет».

– – Великолепно.

– Будем издавать книги советских писателей. Были ведь срединих те, кто и сейчас может обрести поклонников.

– Безусловно, – кивнула дама.

– Но существует одна проблема: авторское право.

– Да, да, понимаю.