— С ним вполне разберётся Виктор Семёнович. Что одного, что второго я предупредила. Всё в порядке.

Дав короткие поручения помощнице, я направляюсь на выход из офиса. Знала бы Лариса чего мне стоило попасть вне очереди к известному в городе нейрохирургу, она бы не смотрела на меня таким жалостливым взглядом. Без помощи Артура и его отца прием затянулся бы на долгие недели, если не месяцы.

Я аккуратно паркую автомобиль на стоянке напротив крупной столичной клиники за полчаса до приема. Достав из бардачка необходимые документы, пытаюсь привести дыхание в норму. Я буду сильной. Какую бы информацию ни получила. Натан всегда говорил, что я именно такая. Его девочка.

Администратор на ресепшн смотрит график работы нейрохирурга и сообщает, что моей фамилии нет в базе данных, а значит меня не смогут проводить к кабинету.

— Знаю. Андрея Даниловича должны были предупредить о моем присутствии. Я отниму у него максимум десять минут времени.

Девушка хмурится, затем звонит доктору и, повернувшись ко мне спиной, обсуждает сложившуюся ситуацию. Закончив вызов, администратор нацепляет на лицо вежливую улыбку и просит меня заполнить карту пациента.

— Я не планирую лечиться, — отрицательно мотаю головой. — Мне нужно попасть к Лысенко по личным вопросам. Просто подскажите, где я могу его найти.

Ступая по идеально-чистому кафельному полу, я сбавляю шаг с каждой секундой, приближающей меня к кабинету. Цокот каблуков становится тише, а сердцебиение, напротив, громче. Видимо, я пытаюсь оттянуть подтверждение той правды, с которой успела переспать самую сложную ночь в своей жизни.

— Здравствуйте, — вежливо киваю врачу, когда прохожу в белоснежный светлый кабинет.

Внешне Андрей Данилович кажется располагающим и отдалённо напоминает отца. У него такие же густые усы, взлохмаченные волосы с седыми прядями и ясные внимательные глаза, наполненные мудростью и опытом.

Он жестом предлагает присесть в кресло, а сам тем временем заканчивает разговор по телефону. В ожидании я не знаю куда себя деть. Сложно усидеть на месте, когда тебе на голову сваливаются столь неприятные новости касающиеся здоровья мужа.

— Как прошла операция у Натана Давидовича? — резко спрашивает врач.

— Я…

Тут же качаю головой и опускаю взгляд.

— Я не знаю, Андрей Данилович. Именно об этом я и хотела бы поговорить.

Положив на стол недавнюю выписку, складываю руки на коленях и делаю глубокий вдох. Лгать и юлить будет в корне неправильной тактикой, поэтому я постараюсь объясняться максимально правдиво.

— Долгое время я находилась в другой стране, — продолжаю рассказ. — Мы с мужем были в ссоре и о диагнозе я совершенно ничего не знала. Так получилось, что мы разминулись. Натан улетел на выходных, а я вернулась в понедельник. Сказать по правде, я понятия не имею, где он находится и как прошла операция. Впрочем, о самой операции и диагнозе я узнала только вчера, когда случайно нашла выписку из вашей клиники.

— Поэтому вы ко мне пришли? — интересуется Лысенко.

— Да.

— Вы же понимаете, что я не имею права рассказывать о деталях визита?

Коротко кивнув, продолжаю смотреть в пол.

— Я заплачу. Столько сколько нужно.

Лысенко шумно вздыхает и опускается в кресло. Закинув ногу на ногу, прокручивается по часовой стрелке и принимается читать консультативное заключение, которое сам же и выписал чуть больше двух недель назад.

— Пациент пришёл с жалобами на прогрессирующую слабость и онемение в туловище. Сказал, что это началось примерно год назад, но острый пик пришёлся на текущий месяц. Последний раз Левицкий посещал врача прошлой весной.

— Да, он делал снимок и всё было прекрасно! Натану выписали лечение, после которого исчезли все нехорошие симптомы, — быстро проговариваю. — Мой муж был здоровым и сильным. Занимался спортом и больше не жаловался на самочувствие.

В ушах громко-громко бьётся пульс. Как так вышло, что у Натана возникла опухоль спинного мозга? Почему я не знала об этом? Почему не слышала от него ни единой жалобы за последний месяц?

— Дело в том, что пока опухоль не проявляла себя, то была почти неуловимой — вероятно поэтому её и упустили, — разводит руками Андрей Данилович. — Я видел прописанное лечение. Оно было подобрано правильно, но, к сожалению, замедлению роста опухоли не способствовало.

Вдавив ногти в сумку, я неотрывно смотрю на врача и волнуюсь, что могу упустить важные детали. Пытаюсь не рассеивать внимание на дурацких и пока не нужных вопросах и мыслях. Потом. Всё потом.

— Я направил вашего мужа на МРТ, после чего стало очевидно, что опухоль росла давно и находилась в канале позвоночника. Она истончала и сдавливала спинной мозг изнутри. Ещё год или два и ему было бы некуда деваться, а пациент остался бы парализованным.

— В заключении сказано, что Натану было рекомендовано хирургическое вмешательство, — торопливо проговариваю, чтобы переключиться на более приятные новости.

— Да. Я предложил две клиники на выбор, которые специализируются на похожих случаях. Левицкий подумал буквально несколько дней, затем перезвонил и сказал, что знакомый посоветовал ему третью клинику. Я не стал переубеждать, пожелал удачи и здоровья. И попросил держать меня в курсе.

— Почему вы не сделали операцию лично? — спрашиваю Лысенко.

— У меня нет столь высокоточного оборудования. Знаете, раньше перспективы таких пациентов как ваш муж были весьма неутешительными. Если операцию откладывать, то паралич был почти неминуем. Если делать, то тоже существовал огромный риск проснуться парализованным. Одно хуже другого.

Я чувствую, как по вискам стекают капли пота. Хочется открыть окно и скорее вдохнуть свежий воздух. В кабинете жарко, душно. Ни грамма столь необходимого кислорода.

— Но вы не волнуйтесь, — произносит Лысенко. — Сейчас считается, что чем раньше нейрохирург проведёт операцию, тем лучше. Сложность в том, что спинной мозг нужно разрезать. Одно неверное движение, один лишний штрих… И можно наделать огромной беды или же привести пациента к летальному исходу. Операция на позвоночнике требует ювелирной работы с новейшим оборудованием и профессиональной командой. Только представьте какой это труд — стоять более пяти часов над пациентом без возможности совершить ошибку.

Из кабинета врача я вылетаю едва живая. Нахожу уборную, закрываюсь на щеколду. Открыв кран, старательно умываю лицо холодной водой, но тошнота не проходит и меня буквально выворачивает над унитазом.

Как только в желудке становится пусто, я поднимаюсь на ноги и тщательно полощу рот. В отражение зеркала страшно и смотреть. Напротив меня незнакомка со всклоченными волосами и сумасшедшим взглядом. У неё бледное лицо и неестественно-красные губы.

Этого не может быть! Не может! Не с моим Натаном, не с ним… Господи.