Я еще сильнее обхватываю себя руками, потому что в это время что-то внутри меня уже начинает разваливаться на кусочки.

Этого не может быть.

Все знают, что Тьма и Свет не могут смешаться внутри одного сосуда.

— Могут. — Владычица снова «читает» у меня в голове. — Мой дед — твой прадед — уже пытался, когда эти смертные решили, что мир должен принадлежать только им. Отец Дарека нашел этот ритуал, а проклятый… повторил его. Увы, успешно.

В моей голове мелькают воспоминая слов Нокса — Владыка убил свою дочь.

Это… правда. Я уже слышала это от человека, которому однажды раз и навсегда доверила свою жизнь.

— Нокс знал, кто ты.

Я вскидываю голову, потому что искренне верю, будто снова слышу лишь отголоски странных мыслей.

— Он знал! — рявкает Владычица, и черная стая над нашими головами подхватывает эхо ее голоса. — Он знал и ничего не сказал тебе. Хочешь знать почему?

Отрицательно мотаю головой и, наплевав на все, залепляю уши ладонями.

Не хочу знать. И слышать не хочу.

Пусть это все окажется просто сном.

«Эвин — не законный наследник, — воспоминанием смеется в моей голове Сайфер. — У него нет прав на престол Артании…»

Но они есть… у меня?

— Нокс всегда был только служебным псом, который гложет кости и радостно виляет хвостом, чтобы выслужиться перед хозяевами. — В голосе Владычицы столько отвращения, что его можно черпать ложками. — Он убил Л’лалиэль.

Я закрываю глаза.

— Он помог Эвину скрыть правду о законном наследнике Артании!

Нет, это просто мой ночной кошмар.

— Он должен был найти тебя и убить, чтобы никто и никогда не заявил своих прав на королевский престол!

— Замолчи… умоляю. — Огонь закипает внутри меня, выступает наружу шипами и костяными наростами — по запястью, до локтя, а потом до плеча. Уже на обеих руках, и я не чувствую боли, когда лозы обвивают меня и впиваются в тело длинными иглами шипов.

— Он знал, кто ты. Он видел твою Тьму, принцесса. И он собирался помочь Эвину принести тебя в жертву чтобы королю Артании удалось то, что не получилось у его отца!

Я хочу сбежать из этого места прямо сейчас.

В ту свою скучную монастырскую жизнь. После всех этих откровений, я готова броситься в ноги Плачущему и умолять его стереть мне память, как будто ничего этого никогда и не было. У меня была не скучная жизнь — у меня была тихая, спокойная и понятная жизнь, где я знала о себе достаточно, чтобы быть в мире и покое с собой. Только, чтобы понять это, нужно было сперва станцевать босиком на тлеющих углях.

Рэйвен никогда бы не поступил так со мной.

Но у моего внутреннего голоса есть парочка других воспоминаний, которые он, как в балаганном театре, крутит перед моим мысленным взглядом.

Рэйвен не ответил на мой вопрос, когда я спросила, что такое ga’an’ern.

Он вообще ничего и никогда мне не говорил, кроме того, что во мне есть Тьма и он может научить меня ее контролировать. Но он несколько раз использовал меня, когда был присмерти.

И он собирался выдавать меня за настоящую герцогиню, потому что так было удобно и выгодно.

— Откуда он мог знать, что я такое? — Мне больно и страшно смотреть на Владычицу, чье тело окончательно отбросило человеческие формы. Я тоже стану вот такой? — Если даже я узнала об этом только сейчас?

Владычица запрокидывает голову и громко хохочет. Черная стая облетает вокруг нее и устремляется ко мне, кружась над головой, словно вестник неминуемого несчастья.

В этом смехе — ответы на все мои вопросы.

Это же Нокс — он знает абсолютно все.

Рогатая, наконец, перестает смеяться, и несколько раз переводит взгляд с меня — на рисунок на стене.

— Вы с ней похожи. — Никогда бы не подумала, что и у демонов есть чувства, но она как будто тихо рыдает внутри. — Моя Л’лалиэль была слишком хороша, чтобы какой-то простой смертный вот так легко лишил ее жизни. Но она всегда была сильной и смелой, поэтому…

Взгляд на меня прямо в упор, от которого мне вдруг уже не хочется прикрываться руками. Я чувствую только легкое покалывание, когда мои пальцы начинают медленно удлиняться, и ногти становятся длинными и острыми. Не такими, как у Владычицы, но достаточно смертоносными, чтобы вспороть кому-то живот или проткнуть грудь до самого сердца.

Эти мысли заставляют мое тело подрагивать от предвкушения.

Плачущий, это не я!

Я всю жизнь спасала людей, а не мечтала выпустить им кишки!

— Л’лалиэль отдала свою силу тебе. — Я так сильно ухожу в свои страхи, что не замечаю, как Владычица оказывается рядом и ее ладони буквально впиваются мне в плечи. — Я это чувствую. Вижу и слышу ее в тебе. Она уже пробуждается, потому что здесь даже кровь земли послушна тебе и взывает к твоей сущности.

Я отмахиваюсь от нее и, пусть с трудом, но вырываюсь из стальной хватки.

Мне противна сама мысль о том, чтобы стать такой же, как все те страшные твари, которые, до запечатывания Бездны, гуляли по миру живых и питались их душами. Я не стану такой, лучше уж головой вниз с обрыва, чем потерять человечность.

Владычица приподнимает ороговевшую бровь, и весь ее вид выдает сомнение.

— Обязательно рыться у меня в голове?! — не могу сдержаться.

— Мы с тобой — одна кровь, девочка. Пока мы в Бездне — я слышу все, что происходит в твоей голове. Со временем, когда твоя сущность окончательно пробудится, ты тоже научишься слышать и чувствовать абсолютно все. А я научу тебя понимать самые незаметные сигналы и читать невидимые знаки. Больше никто и никогда не сможет застать тебя врасплох, девочка

— Меня зовут… — Хочу сказать Матильда, но. Тех пор, как герцогиня вскрыла свою настоящую суть, мне даже собственное имя стало омерзительно. — Меня зовут Тиль, а не «девочка».

— Имена смертных. — Владычица фыркает. — Они оскорбляют мой слух и всю Бездну, так что, если не хочешь без причины разбудить кого-то из Привратников — лучше не произноси его вслух.

— Привратников? — Почему-то, как будто это идет из глубины моей памяти, я в первую очередь думаю о Беале, который в ту ночь едва не убил нас с Ноксом.

— Это верные стражи бездны, ее палачи и элитные воины. — Рогатая как будто смакует одну мысль о том, на что способен каждый из них. — Но, для начала, нам нужно придумать тебе новое имя.

— Мне нравится мое.

— Это имя, которое дали тебе бестолковые смертные, оно не будет звучать здесь никогда! — Владычица рявкает так громко, что на полу образовывается еще пара трещин. В предыдущих, где только что кипела лава, теперь, словно уродливые заплатки, медленно застывает черная жижа. — Я буду называть тебя… Ти’Эль — она бы назвала тебя так.