Бобби удивленно спросила:

— Что ты видишь смешного, Гард?

Смеясь все громче, он ответил:

— Все. Если не смеяться, то можно сойти с ума. Согласна?

Судя по выражению ее лица, она была не согласна. Гардподумал: Конечно, она будет не согласна. У нее есть своя точка зрения. Она несогласна и не смеется, потому что уже давно сошла с ума.

От смеха по щекам потекли слезы, и некоторые из них былиокрашены кровью. Гард этого не заметил, а Бобби хотя и заметила, но не сказала,потому что не намеревалась пугать его.

За два часа им удалось полностью расчистить подходы к люку.Когда дело было сделано, Бобби отряхнула руки и обратилась к Гарднеру:

— Мы закончили нашу работу. Мы сделали это, Гард.

— Да.

— И завтра мы войдем внутрь.

Ничего не говоря, Гард смотрел на нее. Во рту у негопересохло.

— Да, — повторила Бобби, как будто он переспросил ее. —Завтра мы войдем в него. Мне одновременно кажется, что я впервые пришла сюдамиллион лет назад — и как будто это было вчера. Я споткнулась о него, упала ирасшибла палец. И вот мы достигли конца.

— Да, и вначале здесь была другая Бобби.

— И другой Гард, — задумчиво сказала она, и в ее глазахмелькнула искорка смеха.

— Верно. И хотя мне кажется, что эта штука убьет меня, я всеже попытаюсь.

— Не убьет.

— Нет?

— Нет. А теперь пошли отсюда. Мне надо еще сделать многодел. Сегодня я собираюсь в сарай.

Гарднер пытливо взглянул на Бобби, но она в это времясмотрела в другую сторону.

— Я сделала там кое-какие приспособления. Я и другие. Чтобыхорошо приготовиться к завтрашнему дню.

— И сегодня вечером они будут с тобой, — полуутвердительноспросил Гарднер.

— Да. Но сперва мне нужно привести их сюда и показать вход.Они… они тоже ждали этого дня, Гард.

— О, в этом я не сомневаюсь!

— Что ты имеешь в виду? — ее голос прозвучал сердито.

— Ничего. Совсем ничего.

Их глаза встретились. Гард почувствовал, как она стараетсяпрочитать, что он думает сейчас, но усилием воли Гард опять помешал ей.

— Безусловно, покажи им все, — сказал он. — Но когда мыоткроем люк, Бобби, внутрь войдем только ты и я. Мы выкопали эту штуку, нам иидти первыми. Согласна?

— Да, — ответила Бобби. — Мы войдем первыми. Без парадов иприветственных речей.

— И без далласской полиции.

— Естественно, и без них, — усмехнулась она. — Ты хочешьвойти самым первым?

— Нет, первой войдешь ты.

— Спасибо, Гард.

— Не за что, — он отвесил ей шутовской поклон.

— А ты почувствуешь себя лучше…

(когда «превратишься», когда процесс твоего «превращения»будет полностью закончен) Бобби поднялась на ноги и направилась к дому.

Это произошло четырнадцатого августа. Гарднер быстроподсчитал в уме, что провел с Бобби сорок один день — почти столько, сколькопонадобилось в библейские времена для сотворения мира. А ему показалось, чтопрошло гораздо больше времени. Прошла вся его жизнь.

Они с Бобби едва прикоснулись к остывшей пицце,приготовленной Гарднером на ужин.

— Мне бы хотелось пива, — сообщила Бобби. — А ты будешь?

— Спасибо, я пас.

Она удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Достав изшкафчика банку и открыв ее, она некоторое время сидела молча, глядя в окно.

Он нарушил тишину:

— Ты и я, Бобби, мы провели много времени вместе.

— Да. Много времени. И такой странный конец!

— Почему ты так сказала — конец?

Бобби пожала плечами и отвернулась:

— Ты сам знаешь. Конец фазы. Так нравится больше?

— Во всяком случае, звучит не так безнадежно.

Они опять помолчали. Бобби допила пиво и вытерла губырукавом своей рубашки. Затем она сказала:

— Я всегда любила тебя, Гард. И, что бы ни случилось, помни,пожалуйста, об этом. — Теперь она посмотрела ему прямо в глаза, и ее лицо подкоркой грима было жалкой пародией на лицо прежней Бобби. — И я надеюсь, тыпомнишь, что я никогда не принуждала тебя помогать мне. Все, что ты делал, былосовершенно добровольно. Свобода волеизъявления — это немаловажный фактор, каксказал однажды кто-то из великих.

— И ты сама избрала для себя эти раскопки, — Гарднер говорилтихо, а в душе его был страх. К чему она говорит о свободе волеизъявления?Готовит его к близкой кончине?

Прекрати, Гард. Прекрати подозревать ее.

Бобби грустно рассмеялась:

— Делая выбор, ты ведь не задумываешься, принесет это тебепользу или нет. Люди всегда выбирают знание, не обращая внимание на возможныепоследствия.

— Исходя из этой логики я участвовал в пикетировании атомныхэлектростанций, — пошутил Гарднер.

Бобби мотнула головой:

— Люди всегда начинают выкапывать то, что находят и про чтоничего нельзя сказать с первого взгляда. Резон один: а вдруг это окажетсяполезным?

— Но Питеру это не понравилось.

— Да. Питеру это не понравилось. Но не корабль убил его,Гард.

Я уже давно подозревал, что не корабль.

— Питер умер по самым естественным причинам. Он был стар.Эта штука в лесу — корабль из другого мира. Не ящик Пандоры и не райскаяяблоня. И никакого змея-искусителя не было.

Гард улыбнулся:

— Это корабль знаний, верно?

— Да. Мне тоже так кажется.

Бобби вновь посмотрела на дорогу.

— Когда ты ожидаешь их? — спросил Гарднер.

Как бы отвечая на вопрос, Бобби кивнула в сторону дороги. Кворотам подъехал «кадиллак» Киля Арчинбурга, за ним — старенький «форд» ЭдлиМак-Кина.

— Что ж, пойду спать, — Гарднер встал и потянулся.