Ситуация в Хейвене, как мы уже знаем, давно беспокоила ДжонаЛеандро. Там явно что-то происходило. Он почти физически чувствовал это. Бывалимоменты, когда он мог сказать, что чувствует запах чего-то необычного, какхорошая собака.

Его отпуск начинался в пятницу. Он рассчитывал выехать вХейвен в тот же день. Но он жил вместе с недавно овдовевшей матерью, и онапопросила его сперва съездить с ней к ее сестре в Новый Скотланд; она говорила,что понимает, что визит не вписывается в планы Джона, но она старая и не проситего о слишком многом; тем, что она стирает и готовит ему, она заслужила этотмаленький знак внимания с его стороны, и еще очень многое говорила она, и емупришлось уступить.

Поэтому в пятницу он отвез мать к ее сестре, задержавшисьтам на два дня, и смог выехать только в воскресенье вечером.

Он никогда не любил воскресенье.

Итак, в понедельник, 15 августа, Леандро за рулем недавнокупленного и еще пахнувшего краской «доджа», насвистывая песенку, направлялся вХейвен… где он рассчитывал прославиться как журналист. Хотя, конечно, вряд ликто-нибудь рискнул бы назвать его пустым местом в газетном мире.

День был ясным и теплым, но не жарким. Это был день, которыймог бы навеки запечатлеться в его памяти. Джонни Леандро мечтал написать роман…но он забыл одну старую истину: «Бери от Бога, что хочешь, но не забудьзаплатить за это».

Он знал, что приблизился к чему-то гораздо большему и болееважному, чем могло показаться с первого взгляда. Он забыл обо всякойосторожности. Ему хотелось как можно скорее извлечь из этой истории с Хейвеномвсе, что только можно.

Когда он выезжал со двора сестры своей матери, мать крикнулавслед:

— Не забудь позавтракать, Джонни!

В руке она держала увесистый сверток с бутербродами.

— Спасибо, мама, — сказал он, протягивая в окно руку. — Тыне должна была беспокоиться об этом. Я захватил с собой пару гамбургеров…

— Я говорила тебе тысячу раз, — сказала она, — не смей естьэти проклятые гамбургеры. С твоим желудком тебе следовало бы навсегда забыть,что это такое. И потом, ты не знаешь, из каких ужасных грязных продуктов их готовят.Микробы…

— Я все знаю, мам. Я…

— Ты не видишь этих микробов, — не обращая внимания на егослова, продолжала миссис Леандро. Ее было невозможно сбить с начатой темы.

— Да, мама.

— Руки поваров тоже бывают грязными, как тебе известно. Я быне хотела, чтобы ты думал, будто я поучаю тебя, но иногда сыну бывает полезнопослушать мать. Еда в общественных местах способствует многим, очень многимболезням.

— Мам…

Она вдруг неловко улыбнулась и прищурила левый глаз:

— Ты считаешь свою мать дурочкой, сынок, и мечтаешь толькооб одном: чтобы она поскорее заткнулась.

Леандро понимал, что это самый обыкновенный, не слишкомловкий маневр, но все же ему стало стыдно.

— Нет, мама, — сказал он, — я вовсе так не думаю.

— Конечно, ты отличный репортер, а я всего лишь домохозяйка…

Леандро, потупив глаза, ничего не ответил.

— Но кое-что я все же знаю. Держись подальше от придорожныхзакусочных, Джонни, потому что ты можешь там отравиться. Там все кишитмикробами.

— Постараюсь, мама.

Удовлетворенная полученным обещанием, теперь она хотела,чтобы он поскорее уехал.

— Ты вернешься к ужину?

— Да, — ответил Леандро, не слишком уверенный в этом.

— К шести? — уточнила она.

— Да! Да!

— Знаю, знаю, я только глупая старая…

Он глянул в зеркало заднего обзора и увидел ее, стоящую натропинке. Он дал задний ход, потом рванул вперед — и машина тронулась с места.Он уехал, а мать все еще что-то говорила ему вслед.

В Хейвене Бобби Андерсон демонстрировала Гарднеруусовершенствованную аппаратуру, приспособленную для дыхания. Ив Хиллмен узналбы ее: это был все тот же респиратор, который он захватил для Дугана, толькопреобразованный внутри. Батча он должен был предохранять от воздуха Хейвена, аБобби сделала так, что, войдя в корабль, она и Джим будут вдвоем дышать черезнего именно воздухом Хейвена.

Было девять часов тридцать минут.

В это же время в Дерри Джон Леандро притормозил у обочиныдороги неподалеку от места, где исчезли полицейские Роудс и Габбонс. Он открыл«бардачок» и достал оттуда пистолет марки «смит-и-вессон» сорок пятого калибра.Он держал его в руках, ощущая приятную прохладу металла, а его нос принюхивалсяк странному запаху, доносившемуся откуда-то издалека.

Запаху тухлого мяса.

Микробы, — вспомнились ему слова матери. — Еда вобщественных местах способствует многим, очень многим болезням.

Передумав, он положил пистолет на место и, так и не выйдя измашины, нажал на газ и тронулся с места.

Сердце его билось чуть быстрее, будто предчувствоваловстречу с чем-то важным.

С чем-то большим… иногда я просто чую это.

Да. Здесь, безусловно, что-то происходит. Смерть миссисМак-Косленд (когда же это было? в июле?); самоубийство полицейского, любившегоее; еще раньше — исчезновение маленького мальчика, Давида Брауна. Да, не забытьбы: исчезновение двух полицейских и странный рассказ дедушки этого самогоДавида об обстоятельствах, при которых исчез его внук.

Почему вы пришли к Брайту, а не ко мне, мистер Хиллмен? —подумал Леандро. Подумал как минимум в пятнадцатый раз за последний месяц.

А теперь и Хиллмен исчез. Уехал из города две недели назад ине вернулся. Не появился больше к лежащему в госпитале внуку. Не вернул взятыйнапрокат автомобиль. Официальная версия была такова, что Хиллмен не исчез, новсе же его разыскивала полиция. В глазах же Джона Леандро это исчезновениеприобретало совершенно другой характер. Квартирная хозяйка Хиллмена в Деррирассказала ему, что Ив задолжал ей шестьдесят баксов, а он никак не походил начеловека, убегающего от долгов.

Что-то большое… странный запах…

Подобные эманации исходили от Хейвена в последние двенедели. За июль в городе произошло несколько пожаров. Потом эта авиакатастрофа.Еще можно было прибавить то, что дозвониться в Хейвен стало практическиневозможно. Это удавалось немногим. Он, Леандро, сам посылал запрос втелефонную компанию, и ему ответили, что никак не могут обнаружитьнеисправность.