После завтрака она хотела что-то обсудить с Павлом Тимофеевичем, но тот отговорился срочными делами по княжеству и пообещал прийти к ней на разговор примерно через час. При этом он посмотрел на меня, как будто спрашивая подтверждение. Я кивнул: за час все мы точно успеем сделать — и реликвию настроить, и передать ее Фадееву.

Греков предложил расположиться в одной из камер по соседству с Фадеевым, чтобы точно отправить вовремя адресатам сообщение. Но это только тогда, когда мы соберемся вручать реликвию. А пока они опять собрались все у меня и внимательно смотрели за моими действиями по настройке. Не иначе как пытались понять, что я делал. Это было сложно, поскольку я и сам не слишком понимал, а только следовал инструкциям Песца. Нужную реликвию мы определили с третьей попытки. Дальше шел сброс предыдущих настроек и выставление новых. Все это происходило в тесном контакте с основной реликвией и заняло не так уж много времени.

— Всё, — наконец сообщил я. — Осталось только закрепить кровью, и должно пойти оповещение о новом князе.

— Вот и славненько, — обрадовался Греков. — Завершающий этап? И тему Фадеева закрываем и показываем, что реликвия имеет куда больше возможностей, чем показывала императорская семья. Бывшая императорская семья.

— Может, Фадеева все-таки привести в гостиную? — задумчиво сказал Шелагин-старший. — Как-то в тюремной камере сообщать о княжеском титуле… И принимать клятву тоже. Все же он нам прилично помог, заслуживает уважения хотя бы напоследок.

— Тогда сюда, — предложил Греков. — В общие гостиные вести не надо. Здесь он даже не поймет, что гостиная личная.

Он позвонил, и вскоре Фадеева к нам привели. Выглядел он не сказать чтобы спокойно. Явно нервничал, и взгляд у него был бегающий, нехороший, но сопротивляться пока еще губернатор не сопротивлялся.

— Ну что, Павел Леонидович, — ободряюще улыбнулся ему Шелагин. — До твоего княжеского титула осталась самая малость.

Он широким жестом указал на стол, где стояла узнаваемая императорская реликвия, светящаяся ровным золотистым светом. А рядом с ней стояла реликвия попроще — княжеская.

— Сам понимаешь, просто так я тебя выпустить не смогу, только под клятву, но ты гарантированно на выходе получаешь доступ к княжеской реликвии. Вот она, родимая, стоит и ждет тебя.

Фадеев облизал губы. Жест был неприятный, чем-то напоминающий змеиное дерганье раздвоенным языком.

— Эта реликвия?‥

— Привязана к той территории, на которой ты сейчас сидишь, — ответил Шелагин. Держался он совершенно спокойно, даже дружелюбно. По нему не было понятно, что этого человека он уже приговорил.

— Чем ты это докажешь?

— Павел Леонидович, — укоризненно цокнул языком Шелагин-старший, — мы не в игры играем. Обещал я тебя княжение — будет княжение. Твое недоверие странно. Сам понимаешь, что я мог бы приказать тебя по-тихому прикопать где-нибудь, если бы имел что-то против тебя. Но и давать тебе реликвию, не заручившись клятвой от тебя, не буду. Мы же вроде как все обговорили с тобой? Алексей Дмитриевич, текст клятвы передайте Павлу Леонидовичу.

Греков молча подвинул лист к Фадееву, тот взял, вчитался и вздохнул:

— Совсем вы меня свободы лишаете.

— Лишаем, а как иначе? — удивился Шелагин. — Мне проблемы с тобой не нужны. Так что либо ты клятву даешь, либо возвращаешься, откуда пришел.

Фадеев опять облизал губы. Похоже, нервничает. И мы тоже немного нервничали. Всегда что-то может пойти не так, особенно когда что-то делается впервые. Князей мы раньше своими руками не создавали. А этого нужно было не только создать, но и уничтожить потом. Греков говорил, что для второго всё уже готово. А за подготовку первого отвечал я. Песец, конечно, уверяет, что все подготовлено и сработает. После чего останется всего лишь отправить картинку, которая уже просканирована основной реликвией и ждет команды от меня разлететься по адресатам.

— Слишком эта клятва строгая, — продолжал упорствовать Фадеев. — Она меня по рукам и ногам связывает.

Как мне показалось, Фадеев чувствовал какую-то подставу, только понять не мог, с чем она связана.

— Тебя что-то не устраивает? — холодно спросил Шелагин. — Считаю это отказом от наших договоренностей. Алексей Дмитриевич…

— Нет, — испуганно заверещал враз побледневший Фадеев, смотрящий на Грекова с таким ужасом, как будто тот его лично пытал. Уверен, ничего такого не было: безопасник максимум поприсутствовал при допросе, сам им не занимался. — Согласен я, согласен. Но попробовать смягчить клятву ведь должен был? Вы сами такую не принимали же, Павел Тимофеевич?

— Так я и не первый князь. А какие условия были для моего предка, вряд ли кто расскажет.

Фадеев выдохнул и клятву все-таки дал. Наверное, посчитал это дополнительной гарантией для себя. После этого Шелагин-старший протянул ему реликвию:

— Видишь вот этот шип, Павел Леонидович? Он должен попробовать твоей крови.

— В каком смысле? — испуганно попятился Фадеев, протянувший было к реликвии руки.

— В том, что для привязки реликвии на этот шип должна упасть хотя бы капля крови, — терпеливо пояснил Шелагин-старший. — А как иначе-то? Передается артефакт вашей семье. Как он должен отличать Фадеевых от других?

— Точно так надо? — подозрительно уточнил Фадеев.

— А как, по-твоему, определяется наследник? По крови.

Фадеев сделал два маленьких шага к реликвии. Взгляд он с нее не сводил, как будто та обладала гипнотическим влиянием. Наконец Фадеев и реликвия сошлись в одной точке, и капля крови досталась шипу-определителю. После чего глаза Фадеева расширились — он точно почувствовал артефакт. Шелагин-старший опять вздрогнул от пришедшего сообщения и сделал жест рукой в мою сторону, призывая поторопиться. Картинку я отправил тут же. Но теперь ее получили оба присутствующих в моей гостиной князя.

— Князь Фадеев… — восторженно прошептал Фадеев. — Павел Тимофеевич, до последнего не верил, простите.

— Княжеское слово дорогого стоит. Ну все, Павел Леонидович, поезжай с богом к себе. Билет на самолет тебе купили. — Фадеев прижимал к себе реликвию, глядя на нее с каким-то детским восхищением. — Артефакт же пока оставишь здесь. Он охраны позначительней требует, чем свежий князь. Своих людей я не дам, у меня их в Дальграде не так много, чтобы оказывать помощь чужим князьям.

— Как я его оставлю? — запротестовал Фадеев. — Он же теперь почти часть меня.

На Шелагина-старшего он теперь посматривал не снизу вверх, а почти как на ровню и, судя по бросаемым взглядам, начинал