выполнения, вырабатывая электричество с помощью пластинчатого устройства обычным способом. Тем не менее, большая скорость и сила, с которыми ток генерируется и передается по этим проводам, требуют особой осторожности при манипуляциях. Слишком большое напряжение может привести к самым серьезным последствиям для любого заключенного внутри. Тем не менее, на первом этапе эксперимента нет опасности, и, если соблюдать строгую осторожность, на втором тоже.

С этими словами профессор подошел к колоколу с электрометром и, отсоединив от него провода с резиновым покрытием, аккуратно вернул их в соответствующие изоляторы.

Теперь стало очевидно, что, пока мы разговаривали, Эшли закрыл глаза и теперь откинулся на спинку стула, по-видимому, в глубоком сне, его руки все еще сжимали ручки телеграфных проводов, которые проходили внутрь колокола.

– Это первый эффект умеренно сильного заряда статического электричества в организме человека, – объяснил профессор. – Это вызывает сильное напряжение нервов, которые, в свою очередь, воздействуют на нервный узел мозга, который, в свою очередь, снова реагирует через дуплексную серию нервов на провод, удерживаемый в левой руке, что приводит владельца в связь с любым объектом, привлекающего его внимание во время транса. Эксперимент – это, по сути, ясновидение, сведенное к искусству, месмерический транс, достигаемый научными средствами и обусловленный признанными и принятыми законами электротехники. Ваш друг сейчас, как я искренне верю, находится в прямом духовном общении с той, кто дороже всего его сердцу – с последним объектом, который владел его душой до того, как его охватил месмерический электрический транс. Я свяжусь с ним и выясню.

Затем профессор обошел колокол с той стороны, где провода входили в стекло, и приложил указательные пальцы обеих рук к отверстиям. Когда он это сделал, Эшли заметно вздрогнула. Его глаза, однако, все еще оставались закрытыми.

– Вы видели ее? – спросил профессор нарочитым тоном, устремив взгляд своих глаз за очками на Эшли. – Где она? Что вы видите?

– Я вижу огромное здание – группу огромных зданий. Я вижу толпы людей, ярко одетых, входящих и выходящих из них и прогуливающихся по красивой территории, которая их окружает. Это напоминает мне выставку, посвященную столетию 76 года.

– Он, очевидно, в Новом Орлеане, – заметил мне профессор. – Я не сомневаюсь, что мисс Рэдклифф там. Вы видите даму? – продолжил он, обращаясь к моему другу.

– Дa! Вот она! – с воодушевлением откликнулся Эшли. – Вот Джулия со своими отцом и матерью, и подождите!.. там есть еще один – высокий, красивый мужчина, который только что подошел к ним. Он снимает шляпу и кланяется. Он подходит к Джулии. Она немного съеживается, когда он приближается. Мистер и миссис Рэдклифф улыбаются, когда он протягивает руку. Они идут дальше. Он склоняется над Джулией и разговаривает низким, страстным тоном. Он говорит ей, что любит ее. Она слушает его, как во сне. Он еще яростнее что-то шепчет. Они оставили или потеряли ее отца и мать в толпе. Теперь они одни в маленьком мавританском павильоне. Он наклоняется и целует ее, и хотя она вздрагивает, она не отстраняется. Милосердные небеса! – и, вздрогнув, Джеральд Эшли очнулся.

Профессор спокойно посмотрел на него.

– Вы удовлетворены? – спросил он.

На лбу Эшли выступили крупные капли пота. Он выглядел взволнованно.

– Вы были там духом, – сказал профессор. – Вы узнали и оценили положение, в котором находится ваша любовь. Вы бы вернули ее? Вы бы сохранили ее для себя? Осмелитесь ли вы появиться рядом с ней в телесном облике и привести ее сюда с собой, вырвав ее у нового любовника, который получил власть над ней, и с которым, если ты сейчас замешкаешься, ты очень скоро будешь бессилен соперничать? Доверяете ли вы моему искусству? Поверьте мне, я сочувствую вам и помогу вам, если смогу, – и профессор спокойно и уверенно посмотрел в глаза человеку внутри колокола.

– Я готов пойти на любой риск, – ответил Эшли, – чтобы вернуть любовь моей невесты. Что я должен делать?

– Просто сожмите ручки, – спокойно сказал профессор. – Фиксируйте свое внимание, как и прежде, и вы сейчас окажетесь в павильоне выставки в Новом Орлеане, но не в духе, как минуту назад, а в реальном, физическом теле. Когда вы окажетесь там, я предоставляю вам самим вернуть привязанность вашей суженой. Предоставьте мне привести вас обоих сюда. Однако будьте осторожны, не ослабляйте хватку на ее руке, когда на проводе прозвучит призыв вернуться. Идите, и да сопутствует вам удача.

Эшли снова взялся за ручки проводов с решимостью на лице, которая означала, что он понял и оценил каждую деталь совета профессора. Последний подошел несколько более быстрым шагом, чем обычно, к изоляторам, где лежали провода компании электрического освещения, и продолжил устанавливать их на соответствующие места на колоколе, как и раньше. Вскоре голова Эшли откинулась на спинку стула, как и до этого, и его глаза закрылись. Профессор достал часы, несколько нервно посмотрел на них, время от времени подходил к колоколу со своим электрометром и шагал взад и вперед по комнате.

– Мой прибор основан, – объяснил он мне, – на моей собственной шкале Цельсия. Потребуется некоторое время, чтобы колокол такого размера, который вы видите перед собой, полностью зарядился током, даже с помощью моих проводов, которые я доставил почти прямо из штаб-квартиры, и пока колокол не будет полностью заряжен, эксперимент не может быть завершен.

Мы терпеливо ждали еще несколько минут, Эшли тем временем бормотала: "Новый Орлеан; павильон; я вижу ее; я вижу его, но я не могу подойти к ней; ее отец и мать с тревогой ищут ее в других частях выставки.

Вскоре мой друг замолчал. Профессор снова, в пятый или шестой раз, подошел к колоколу и применил свой прибор.

– Внимание! – сказал он. – Напряжение в колоколе сейчас быстро увеличивается. Еще немного времени, и мы станем свидетелями успешного завершения нашего эксперимента.

Пока он говорил, я заметил перемену, происходящую в Эшли. Сидя там, как он сидел, откинув голову на спинку стула, его руки сжимали электроды, я отчетливо видел, как его форма стала тонкой, пленочной и прозрачной. Мгновение за мгновением он становился все более тонким, пленочным и прозрачным, пока ослабление не стало таким, что даже контур был едва виден. Из всех частей тела только руки сохранили что-то от своей первозданной материальности.

– Он ушел, – прошептал профессор со сдержанным волнением. – Теперь мы должны оценить время, пока мы не сможем обоснованно предположить, что он достиг своей цели, вернув свою невесту, и принять меры для их возвращения – возвращения обоих, потому что, если он будет без нее, то будет мало толка. Она, несомненно, снова, как только ухаживающий за ней