— Покрутите блюдце, покапайте воском, вызовите дух,наконец.

— Вы шутите, Катрин?

Ну слава богу, до тебя дошло! Даже Пупий Саллюстий Муциансоображает быстрее… Вернее, соображал.

— Шучу. А если говорить серьезно, я не знаю, что с этимделать. Может, ваш Лукас тоже был шутником и обожал оставлять такие записочкивлюбленным девушкам… Прямо на своих бессмертных полотнах.

Глаза Херри-боя сверкнули, и сумасшествие, все это времяцеплявшееся за края век голландца, рухнуло в его зрачки.

— Вы… — тихо произнес он, — вы его девушка,Катрин. Вы только не помните этого… Прошло столько времени. Но вы обязательновспомните…

Спокойно, Катерина Мстиславовна!.. Голландец окончательносвихнулся на этом своем одиноком острове. Конечно, у него бывают ремиссии, идаже длительные, особенно во время пребывания среди людей, но это дела неменяет. Главное, быть спокойной. Кажется, ты где-то читала, что страдающимпсихическими расстройствами нужно смотреть прямо в глаза. И разговаривать сними ласково. И так же ласково попытаться предложить альтернативную точкузрения.

— Увы, Херри. Я всего лишь гражданка России. И зовутменя Соловьева Екатерина Мстиславовна. Я даже сообщу вам свой год рождения,хотя это не принято. 1970-й. Тысяча девятьсот семидесятый, а не какой-нибудьтысяча четыреста семьдесят седьмой.

— Тысяча четыреста семьдесят девятый, — тихосказал Херри. — Дочь бургомистра Катрин умерла в возрасте двадцати лет.

— Вот видите! — преувеличенно обрадоваласья. — Так что я не гожусь. Все сроки вышли. Старая перечница. Старая дева.Синий чулок. Извините. Может быть, попытаемся починить мотор? Я немного в этомразбираюсь.

— Я не думаю, что у вас получится, — осторожноподбирая слова, сказал он. — Это очень сложный мотор. Он несколько развыходил из строя. И его чинили только профессиональные механики.

— Да будет вам, Херри! Я только посмотрю.

Глаза Херри блеснули — затравленно и торжествующе одновременно.Кажется, я совсем забыла, что говорила ему — “нет, я не разбираюсь в моторах”.Он уличил меня, но и сам был уличен.

— Вы же сказали, что ничего в этом не смыслите. Атеперь вдруг решили посмотреть… Это каприз, Катрин. Я не могу доверить вам нашединственный катер. Наше единственное сообщение с побережьем.

— Хуже не будет.

— Нет, Катрин.

Поделом тебе, Катька, будешь знать, как не помнить, о чемврешь. Всегда помни свою ложь и не попадайся — именно это я сделала бы первойбиблейской заповедью, будь моя воля… Единственное сообщение с берегом, скажите,пожалуйста!.. Интересно, как сюда доберется механик?

— Интересно, как сюда доберется ваш механик, если этоткатер — все ваше богатство?

Херри-бой поморщился: я тоже уколола его.

— Его отвезут… Я свяжусь с берегом и скажу, что нашалодка встала.

— Вот видите, мы ничего не теряем.

— Вы не почините мотор, Катрин, — сказал Херри.

И я поняла, что это не относится ни к моим способностям, ник умению разбираться в технике. Нет. Он просто не даст мне сделать это.

— Херри, это глупо. Вы не можете держать меня здесь. Вконце концов, я подданная другой страны…

— Вы воровка, Катрин, — в отчаянии бросилон. — Вы и ваш приятель. Вы украли картину, она никогда не принадлежалавам.

Ах ты сукин сын! Вот наконец-то и проявилось твое свиноерыло. Вылезло наружу и радостно захрюкало.

— Интересно, кому же она принадлежала?

— Совсем другим людям… They dead. Они умерли… Онимертвы, и вы воспользовались этим, — наши дивные отношения стремительнокатились под откос.

Я громко расхохоталась, хотя больше всего мне хотелосьплакать.

— Это недоказуемо, Херри! А если вы будете доставатьменя и нести всякий бред, вы никогда не получите недостающую часть картины,обещаю вам!

— Что ж, придется, видимо, съездить в Эссен. Это не такдалеко.

К этому пассажу Херри я оказалась совершенно не готова.Эссен, место отдохновения добрейшего Иосифа Семеновича. Он отказался откартины, он не заявил о ее пропаже, но что это меняло, если про Эссен пронюхалХерри-бой? И не только про Эссен скорее всего. Эта очкастая тварь способна намногое, она обработает младшего Гольтмана в момент, и тогда нам с Лаврухой неизбежать неприятностей.

Эссен — запрещенный прием, и Херри-бой применил его сразуже, хотя мог приберечь на сладкое. Низкий тип. И это после всего того, что ядля него сделала! Даже за последний час. Нож в спину, удар ниже пояса. Хорошо,что я не мужик… Но и бабу голыми руками не возьмешь. Тем более такую русскую,.такую рыжую и такую отчаянную, как я.

— Катер сломан, Херри, — напомнила я. — Такчто в Эссен вы не попадете. Во всяком случае, в ближайшие несколько дней.

— У вас хорошая стойка. Вы держите удар, — сказалХерри.

— Да уж конечно. Из-за несчастной любви я бы точнотопиться не пошла. Как ваша любимица из пятнадцатого века. Пассия Лукаса.

— Осторожнее, Катрин. Вы на его территории.

Веселенькая перспектива — коротать двое суток под однойкрышей с сумасшедшим.

— Вы неадекватны, Херри. Не знаю, как это звучитпо-английски. И по-голландски тоже не знаю. Давайте заключим перемирие. Выпьемеще бренди.

Можно попытаться напоить его, не так уж он силен втрадиционной русской забаве. Накачаю его бренди и займусь катером. Илипопытаюсь позвонить на берег в крайнем случае. Должны же они откликнуться напризыв “Спасите наши души”!

— О, вы очень тонкая штучка, Катрин, — засмеялсяХерри-бой. — Я не буду пить с вами. С вами опасно пить.

— Думаешь, с тобой не опасно? Еще как опасно. Опасно непить, — я не выдержала и быстренько соскочила на “ты”. — Того и глядисвихнешься.

— Ну зачем вы так? — он совсем не обиделся: егоблизорукий английский не различал “вы” и “ты”, а обвинения в неадекватности ивовсе не трогали. — Вы преувеличиваете…

Действительно, со “свихнешься” я явно перегнула палку. Яслишком непоследовательна для того, чтобы сдвинуться, меня слишком шарахает изстороны в сторону. Глобальная идея — вот чего мне не хватает. А толькоглобальные идеи привлекают сумасшедших… У Херри-боя — целый букет глобальныхидей. Поиски ключа, например. Или приход Зверя в конце года, украшенного перевернутымишестерками… Или моя миссия — миссия двойника, которую он придумал для меня. Новедь я и сама почти справилась с ней. И теперь могу быть запросто принесена вжертву. Недаром Херри сказал, что кончина дочери бургомистра была туманной… Вкоторый раз я пожалела о том, что согласилась на эту поездку. Сиди теперь, какпоследняя дура, требуй ремонта мотора, да еще улыбайся. Нет, если я выберусьотсюда — ни одного иностранца к себе на пушечный выстрел не подпущу. Только вкачестве гостиничных боев и гарсонов в кабаках. Ну и еще стюардов вбизнесс-классе.