Вот же выхухоль! Она ведь сразу призналась: затеяла разговор, потому что страшно. Но не за себя страшно. За себя бояться это упрямое создание, кажется, так и не научилось.

— Ладно, что ты хочешь? Клятву?

— Да. Настоящую.

— И чем тебе поклясться? Жизнью?

— Не надо жизнью, ты ей и так постоянно рискуешь, — не одобрила идею Нина. — Давай проще. Поклянись силой Устья, что не станешь использовать силу Устья.

— Это какая-то ловушка? — нахмурился Ракун. — Долго условие придумывала?

— Пришлось повозиться. Но иначе с тебя бы сталось поклясться чем-нибудь действительно важным, а мне рыдать потом, оплакивать.

Магос покрутил в голове формулировку. Да, просто, но действенно. Если ему вздумается применить свою силу, то нарушенная клятва сама её отключит и применять станет попросту нечего.

По крайней мере, в идеале всё должно сработать именно так.

А на практике могло получиться что угодно. Несдержанные обещания иногда оборачивались большими проблемами, поэтому обращались с ними аккуратно и давать старались пореже. Но иногда приходилось, и опыта в этом деле у Ракуна было побольше, чем у его подруги.

— Клянусь расплатиться силой Устья, если использую сегодня силу Устья, — осторожно проговорил он.

На «сегодня» Нина ожидаемо поворчала, но в целом осталась довольна услышанным. Ракун тихонько выдохнул. Одну лазейку он себе всё-таки оставил.

Но очень надеялся, что она не понадобится.

Нина отключила связь, тщательно замотала рацию в плотный полиэтиленовый пакет и только потом уложила в рюкзак — тоже водонепроницаемый. Вытерла о штаны вспотевшие от волнения ладони — и сразу же снова намочила их, зачерпнув воду.

Вода была тёплая и чистая.

В такой воде хотелось весело плескаться с друзьями, а потом валяться на пляже, подставляя бока солнцу. А вот плыть в глубину тёмного грота не хотелось совершенно. Но выбора не осталось. Первый шаг она уже сделала, причём совершенно добровольно. Теперь только вперёд.

Нина ещё раз проверила герметичность рюкзака, закинула его на спину и аккуратно, почти без плеска скользнула в воду. Одежда осталась в лодке. Прощай, футболка с енотом, ты служила верой и правдой весь этот год, но иногда приходится расставаться!

Чем дальше от решётки, тем прохладнее становилась вода, ниже потолок и темнее вокруг. Нина щёлкнула по налобному фонарику, тот послушно высветил кусок пространства.

Дальней стены у грота практически не было. В скале друг над другом виднелись несколько отверстий: вентиляционное (предусмотрительно закрытое решёткой), техническое (с запертой дверцей) и здоровенная труба водозаборника, не зарытая ничем.

Конечно, в ней тоже была сетка, и не одна — целая система фильтрации. Но установлена она была гораздо дальше, во внутренней части тюрьмы. А с этой стороны путь преграждал разве что огромный винт, загоняющий воду в трубу.

Винт работал на магии.

Почти всё оснащение тюрьмы работало на магии — так выходило проще и дешевле. Да и в те давние года, когда строили эту систему, техническое развитие Истока вряд ли позволило бы установить в недрах скалы круглосуточно работающий механический мотор. Его же ещё и питать чем-то пришлось бы, керосин вёдрами таскать.

Сложно! Проще подпитывать двигатель арфактумами, изредка приглашая магосов, чтоб зарядили. А раз в поколение, во время коронации, можно пару дней и без воды посидеть, не смертельно.

Так, наверное, думали проектировщики.

По крайней мере, Нина надеялась, что они думали именно так и дальше её не ждёт непредвиденный сюрприз.

Сейчас винт не двигался. Не чистили его, похоже, с момента установки: огромные лопасти покрывала ржавчина и налипшие водоросли.

— Ну, погнали, — шёпотом приказала себе Нина и поплыла вперёд, в тоннель.

На удивление, было почти не страшно. Волнительно, немного тревожно — да, не без этого. Но в остальном, чем дальше она продвигалась, тем спокойнее становилось на душе. Дорога в никуда казалась знакомым, почти привычным делом.

Главное: не думать про Ракуна. Вообще не думать про окружающий мир и суровую реальность, а представлять себя… ну, например Человеком-Муравьём в канализации.

А что? Ему тоже приходилось друзей из тюрьмы вытаскивать!

Вода заполняла трубу примерно наполовину, так что воздуха внутри было более чем достаточно. Правда, пах он тиной, затхлостью и рыбой (иногда дохлой), так что преодолеть первое препятствие хотелось побыстрее.

Не получилось: внутри обнаружился ещё один винт, причём вставший не очень удачно. Лопасти перегорородили проход так, что протиснуться между ними и стеной никак не получалось, надо было либо подныривать, либо перелезать.

Нина потрогала скользкий от грязи и ила металл и решила, что нырять будет проще.

Жалко, очки для плавания не взяла. А ведь хотела!

Открывать глаза в воде (особенно такой мутной) она так и не научилась, поэтому пришлось вслепую. Набрала побольше воздуха, погрузилась на самое дно (глубины было метра два, не больше), сделала несколько гребков и, оттолкнувшись ногами, вынырнула на поверхность.

И сразу же саданулась лопаткой о край лопасти.

Не рассчитала.

Да, Человеку-Муравью всё-таки проще приходилось, у него костюм был, шлем и всякие технические примочки, а у неё только старый купальник и инвентарь родом из магазина игрушек. И немножко из туристического.

Ссадину пощипывало, и Нина пыталась не думать, сколько микробов скопилось в трубе за время её существования. В конце концов, не болото же, а вполне проточная вода. В ней мальки плавают.

Но боевое настроение испарилось, как ни бывало.

Страшно не стало. Просто нахлынуло осознание, куда она лезет и что собирается сделать. И что им всем грозит, если она (именно она!) облажается. Особенно учитывая, что она теперь тоже сотрудник разведуправления, а не случайный человек из дальних витков.

Тишина и темнота позитива мыслям не добавляли, да и вода по мере продвижения вперёд становилась всё холоднее. А Ракун, на которого можно было бы отвлечься, сидел где-то бесконечно далеко.

Хотя не самом деле не так уж далеко, на чердаке одного из домов, соседствующих с тюрьмой. Волновался и ждал сигнала.

Нина вспомнила, как он смотрел, когда она рассказывала свой план.

Не глазами, но всё равно смотрел. Ловил каждое слово. Держал за руку.

Не запрещал. Хотел запретить, конечно. Это чувствовалось в каждом его движении, в каждой наглой ухмылке, в каждой неловкой паузе.

Но всё-таки смог отпустить. И теперь совершенно невозможно стало его подвести.

Тоннель кончился внезапно.

Сначала повеяло свежим воздухом, а затем в свете фонаря мелькнула решётка фильтра. Нина доплыла до неё за пару гребков, ухватилась, осмотрелась.