За решёткой виднелся ещё один винт, за ним таяла в темноте мелкая сетка. Но воздух шёл не оттуда, а сбоку, где от широкой основной трубы отходила ещё одна, гораздо более узкая. И гораздо более полноводная.

И лезть, конечно, предстояло именно туда.

Диаметр водоотвода оказался чуть больше полуметра: в таком не больно-то поплаваешь, но протиснуться вполне можно.

Смущало другое: пространства от кромки воды до верхнего края трубы оставалось сантиметров пять, не больше. Можно, конечно, вдохнуть, если совсем припрёт. Развернуться лицом вверх, всплыть так, глотнуть кислорода… Если получится развернуться, с рюкзаком-то.

Кажется, надо было брать не очки для плаванья, а целую маску с трубкой.

Но что уж теперь…

— Она короткая, — сказала себе Нина. Прозвучало не очень убедительно. — Должна быть короткая. Воздух свежий идёт.

Это, конечно, ничего не гарантировало, но хоть немножко утешало.

Долан про трубу помнил только то, что она есть, и что через неё однажды заплыла внутрь тюрьмы во-о-от такая рыбина. Знать бы ещё, сколько лет назад это произошло и как мифическая рыбина протиснулась через наружную решётку.

— Короткая, — повторила Нина.

И, набрав побольше воздуха, нырнула в проём.

Полноценно грести там не получалось, только проталкивать себя вперёд руками и ногами. Руками получалось проще, ногами — мощнее, но больнее. В третий раз зацепившись о дно коленкой, Нина перестала экспериментировать и почти целиком перешла на ручной ход.

Цепляясь пальцами за шершавые стенки, она упрямо ползла вперёд, сколько хватало дыхания. Не очень-то намного его хватало. Сначала Нина ещё пыталась следить за временем, но почти сразу поняла, что считает секунды слишком быстро, в ритм движению.

Сколько там обычный человек может дыхание задерживать? Около минуты? А если он при этом старательно ползёт?

Желание вдохнуть становилось всё сильнее, а вера в то, что получится это сделать, — всё меньше. В голове начало гудеть, в груди — гореть, цепляться за стенки трубы стало сложнее, пальцы соскальзывали, движение замедлилось. Нина почувствовала, что ещё немножко — и больше не сможет задерживать дыхание.

И перевернуться тоже не сможет. Просто потому, что уже не понимает, где верх, где низ и в какую сторону двигаться, чтоб поменять одно с другим. Она знала только одно направление — вперёд, и ползла туда, выбиваясь из сил.

И упрямо верила, что труба короткая. Должна быть короткая. И рано или поздно она обязательно закончится.

Под рукой внезапно оказалась пустота и Нина, не рассчитав, кувырнулась куда-то вниз. От неожиданности вдохнула, но вместо долгожданного воздуха в горло полилась вода. Она всё ещё была вокруг, везде; весь мир был водой, сплошной водой, из которой никуда не деться.

Нина из последних сил дёрнулась наверх, неуверенная, что правильно этот верх определила, упёрлась в стену, снова дёрнулась — и наконец почувствовала, как рвётся невидимая плёнка водной глади.

Воздух!

Воздух хлынул в лёгкие так, что голова закружилась. Нина едва удержалась на поверхности, раскашлялась, неудержимо, до слёз, кое-как отплевалась, справилась с собой… и нащупала ногами дно.

Она стояла в небольшом квадратном бассейне, вода едва доставала ей до груди. А вокруг был воздух, много воздуха. Нина дышала и не могла надышаться. Голова всё ещё кружилась, руки дрожали, ноги держали с трудом.

Но она смогла! Она это сделала!

— Молодец! — шёпотом похвалила сама себя Нина. Потом подумала и добавила: — Лодку угробила, едва не захлебнулась, колени разбила и три ногтя сломала. Но это ничего, ещё семь осталось. И на ногах. Есть, к чему стремиться.

Зато фонарик уцелел, и рюкзак тоже. Нина кинула его на пол за пределами бассейна, кое-как выкарабкалась сама, осмотрелась.

Про бассейн Долан рассказывал. Официально он использовался для того, чтоб замерять уровень воды и следить за её качеством. Неофициально: местные иногда вылавливали из него заплутавшую рыбу. Мелочь кидали кошкам, а крупных несли на кухню и требовали разнообразить меню. Иногда повара даже не сопротивлялись.

Сейчас в помещении, конечно, никого не было. Кому ж охота рыбачить в полной темноте?!

Окон здесь не было, только серые каменные стены, несколько облезлых стульев и ещё более облезлый стол, на котором валялась тетрадка с результатами замеров, заложенная на нужной странице огрызком карандаша. В углу ютились пара сачков и удочка, неподалёку валялся безжизненный светлячок-арфактум.

Нина отодвинула его подальше, чтоб не мешался под ногами, стянула мокрый купальник, достала из рюкзака рацию и сменные вещи, едва различимо пахнущие валерьянкой. Ничего, к счастью, не промокло и не разбилось. И связь была, хоть и паршивая.

— Я внутри, — сообщила Нина, зажав кнопку вызова.

— Молодец, — прозвучал сквозь треск и шипение голос Ракуна. — Береги себя.

— Постараюсь, — время длинных разговоров закончилось, теперь нужно было вести себя тихо и действовать быстро. Нина уже почти отключила связь, когда из рации донеслось:

— Не старайся. Просто сделай.

Пришлось делать.

Дверь помещения запиралась снаружи на обычный крючок, да и то не из соображений безопасности, а чтоб не хлопала на сквозняке и чтоб вездесущие кошки не караулили денно и нощно рыбное место.

Кошек Нина услышала раньше, чем увидела. Они засекли взломщицу почти сразу же и теперь раскатисто орали на два голоса, требуя внимания и чего-нибудь вкусненького.

— Тссс, — зашипела Нина, просовывая в щель между дверью и косяком тонкую пластиковую карточку — кассир в магазине игрушек вручила её со словами «Пригодится для следующей покупки». Ну вот, пригодилось! И даже раньше!

Одно движение карточки, и крючок с тихим звяканьем вышел из паза. В приоткрывшуюся дверь сразу же сунулись, отпихивая друг друга, две любопытные морды: рыжая и серая. Шерсть у обоих лоснилась, усы топорщились — звери тут явно не голодали.

Когда-то их завели из-за расплодившихся мышей. Если в кухне и других служебных помещениях можно было поставить мышеловки или насыпать яд по углам, то в камерах такие методы не годились. Возможно, в обычной тюрьме оставили бы всё как есть, но здесь к заключённым было особое отношение и грызуны с ним никак не вязались.

Слушая рассказ о местных порядках, Нина не могла отделаться от ассоциаций с Бастилией, причём скорее с книжно-приключенческой, чем с реальной. Государственные преступники, заключение без суда и следствия, личные (и, конечно, тайные) визиты всякие больших шишек, трёхразовое питание по ресторанному меню (если повезёт).

Не хватало только ножовки, запечёной в батоне, и верёвке в пироге.

Но это исправить недолго. Правда, другие времена требуют других методов, поэтому Нина надеялась, что ножовка не понадобится. А вот верёвку на всякий случай прихватила.