Второй инструмент влияния на экономическую ситуацию, который имеется в распоряжении государства, – денежно-кредитная политика, которая способна воздействовать на экономику быстрее, чем вы успеете дочитать этот абзац. Председатель Федеральной резервной системы может одним телефонным звонком повысить или понизить краткосрочные процентные ставки. Ни тебе уговоров Конгресса, ни многолетнего ожидания снижения налогов. В итоге в среде экономистов сложилось общее мнение, что обычными циклами деловой активности лучше всего управлять именно с помощью методов денежно-кредитной политики. Впрочем, загадочному функционированию Федеральной резервной системы США посвящена вся следующая глава, пока же только скажу, что благодаря снижению процентных ставок потребители могут дешевле покупать дома, автомобили и прочие крупногабаритные и дорогостоящие товары, а компании – инвестировать в новые заводы и оборудование. Иными словами, дешевые деньги от ФРС вновь открывают наши бумажники.

Однако на пике Великой рецессии 2007 года ФРС не удалось сделать деньги хоть немного дешевле. Несмотря на то что краткосрочные процентные ставки были снижены аж до нуля для любых намерений и целей, потребители все равно не были готовы заимствовать и тратить; а положение нездоровых банков не позволяло им легко выдавать кредиты. В такой ситуации денежно-кредитная политика больше ни на что не способна. Тут, как описывал Кейнс, ее действия больше напоминают «проталкивание в дырку мокрой лапши». Это также служит экономическим обоснованием для перехода государства на налогово-бюджетные стимулы.

Ранее в этой главе я выражал согласие с тем, что ВВП не должен быть единственным мерилом экономического прогресса. Экономика состоит из сотен миллионов людей, живущих в разной степени счастливо или несчастливо. Любой президент, пришедший в себя после удара подковой по голове, затребовал бы ряд других экономических показателей помимо ВВП – так же, как врачи скорой помощи первым делом стараются получить основные показатели состояния организма пациента (или, по крайней мере, они так поступают в сериале «Анатомия страсти»). Если же говорить о жизненно важных признаках состояния любой экономики на нашей планете, то наряду с ВВП политики хотели бы иметь на руках следующие экономические показатели:

Уровень безработицы. Моя мать не работает, но она и не относится к категории безработных. Как такое возможно? Вообще-то в этом нет ничего удивительного. Дело в том, что уровень безработицы измеряется долей работников, которые хотели бы работать, но не могут найти работу. А моя мама – пенсионерка, и в работе она не заинтересована. В самый разгар бума 1990-х годов безработица в США снизилась менее чем до 4 процентов; с тех пор ее уровень вырос и превысил 10 процентов. Даже один этот факт может привести к тому, что число безработных будет заниженным. Когда американцы, сидящие без работы, отчаявшись найти ее, прекращают поиски, они перестают считаться безработными и их включают в отдельную категорию «отчаявшихся работников».

Любого, кого волнует проблема безработицы, не может не волновать и вопрос экономического роста. Общее правило, основанное на исследованиях американского экономиста Артура Оукена и впоследствии получившее название по его имени – «закон Оукена», – гласит: рост ВВП на 3 процента в год на уровне безработицы никак не сказывается. А вот более или менее быстрые темпы экономического роста либо снизят, либо повысят уровень безработицы: на каждый процентный пункт изменения ВВП уровень безработицы изменится на полпроцента. Таким образом, увеличение ВВП на 4 процента приведет к снижению безработицы на половину процентного пункта, а рост ВВП всего на 2 процента – к увеличению безработицы на полпроцента. Это, конечно, не «железное» правило – этот закон, скорее, описывает взаимосвязь между экономическим ростом и безработицей в США на протяжении пятидесятилетнего периода, изученного Оукеном, приблизительно с 1930 по 1980 год.

Уровень бедности. Даже в лучшие времена знакомство с проектами жилищного строительства в Чикаго снабжает нас множеством доказательств того, что на праздник жизни пригласили не всех. Сколько же американцев считаются бедными? И вообще, что это значит – бедность? В 1960-х годах правительство США установило черту бедности, определив ее (довольно, надо сказать, произвольно) как величину дохода, необходимого для приобретения предметов первой необходимости. Этот уровень, откорректированный с учетом инфляции, и сегодня остается статистическим порогом, отделяющим бедных американцев от тех, кто в эту категорию не входит. Например, в настоящее время уровень бедности для одного взрослого человека составляет 10 830 долларов, а для семьи из двух взрослых и двух детей 22 050 долларов.

Уровень бедности – это не что иное, как доля американцев, чьи доходы не дотягивают до установленной государством черты. Сегодня примерно 13 процентов американцев считаются бедными, и этот показатель совсем не уменьшился с 1970-х годов. На протяжении 1980-х годов уровень бедности постоянно рос, а в 1990-х пошел на спад. Следует также отметить, что общий показатель бедности маскирует некоторые поистине поразительные факты: примерно один из пяти американских детей живет в бедности, причем почти 40 процентов из этих детей – чернокожие. Пока единственное дающее надежду достижение в плане борьбы с бедностью – снижение этого уровня среди людей пожилого возраста, с 30 процентов в 1960-х годах до менее 10 процентов в настоящее время. Главным образом такой успех достигнут за счет внедрения программ социального обеспечения.

Неравенство доходов. Нас всех, безусловно, интересует величина общего экономического пирога, однако серьезно волнует и то, на какие куски его нарезают. У экономистов есть один инструмент, позволяющий представить неравенство доходов одним числом. Я говорю о так называемом индексе Джини[165]. На шкале индекса Джини число 0 отображает абсолютное равенство – при таком положении вещей все работающие зарабатывают одинаково. На противоположном конце этой шкалы находится число 100, отображающее абсолютное неравенство – состояние, когда все доходы получает один человек. На этом континууме можно расположить все страны мира. В 2007 году индекс Джини США равнялся 45, Франции – 28, Швеции – 23, Бразилии – 57. Согласно этому показателю неравенство доходов в нашей стране в последние несколько десятилетий увеличилось. В 1980 году коэффициент Джини в США был равен 36,5, а в 1950-м – 37,9.

Размер госаппарата. Если мы намерены сетовать на чрезмерно раздутый государственный аппарат, нужно по меньшей мере знать, насколько он велик. Один из сравнительно простых показателей в этом плане – доля всех государственных расходов (расходов органов местного самоуправления, властей штатов и федеральных властей) в ВВП. В большинстве исторических периодов США эти расходы составляют примерно 30 процентов от ВВП, что, по стандартам развитых стран, не много. Сегодня же они растут как из-за действия закона «О восстановлении и реинвестировании американской экономики», стимулирующего рост государственных расходов (числитель), так и вследствие снижения ВВП (знаменатель). Государственные расходы в Великобритании составляют примерно 40 процентов от ВВП; в Японии – более 45 процентов; во Франции и Швеции – более 50 процентов. При этом США – единственная развитая страна в мире, в которой государство не несет на себе бремени основной части расходов за медицинское обслуживание населения. Иными словами, наш государственный аппарат меньше, но и выгод от него мы получаем меньше, чем граждане других развитых стран.