Но если, как выясняется, ВВП не самая надежная мера экономического прогресса, почему нельзя придумать что-нибудь получше? Это возможно, утверждает Марк Мирингофф, профессор социальных наук из Фордемского университета; по его мнению, каждая нация должна составить своеобразную «карту социальной отчетности»[154]. Мирингофф разработал индекс социального здоровья, объединяющий в себе шестнадцать социальных показателей, в том числе детскую бедность и младенческую смертность, уровень преступности, доступность медицинского обслуживания для населения, доступность жилья и тому подобное. Консервативный публицист и обозреватель Уильям Беннетт согласен с этим подходом к анализу экономического состояния только на половину, хотя тоже убежден, что нам необходимо более всеобъемлющее мерило прогресса, чем ВВП. Но если отбросить либеральную болтовню, рассчитанную на дешевый эффект, предложенный Беннеттом «индекс основных культурных показателей» также включает в себя все, что он считает важным: количество родов вне брака, показатель разводов, наркомании и членства в религиозных общинах, а также степень доверия граждан к государству.

В 2009 году президент Франции Николя Саркози поручил французскому национальному статистическому агентству разработать показатель экономического здоровья нации, включающий в себя более емкие меры качества жизни, чем ВВП. Группу специалистов, собранную Саркози, возглавили два видных экономиста, лауреаты Нобелевской премии: Джозеф Стиглиц и Амартия Сен. Им предстояло изучить и проанализировать парадоксальную на первый взгляд ситуацию: судя по всему, рост ВВП Франции сопровождается тем, что французы считают свою жизнь все более напряженной и сложной, а вовсе не наоборот. По мнению Саркози, надежное мерило должно включать в себя такие составляющие, как наслаждение его сограждан общением с искусством и досугом и печаль, вызванную загрязнением природы и стрессами[155]. Попытка оценить эти стороны благосостояния человека – жест, безусловно, благородный, но как выразить все это в одном числовом показателе? Wall Street Journal по этому поводу написала: «Мы готовы снять шляпу перед Стиглицем и Сеном, если им удастся количественно оценить столь духовные материи… но ждать быстрых результатов явно не стоит».

Итак, вы, очевидно, уже начали понимать, в чем суть проблемы. Любая мера экономического прогресса зависит от того, как этот прогресс определяется. При вычислении показателя ВВП просто плюсуются самые разные цифры. Конечно, это вовсе не бессмысленный показатель. При прочих равных условиях, чем больше страна производит продуктов и услуг, тем лучше. При отрицательных темпах роста ВВП ущерб вполне реальный: массовые увольнения, закрытие предприятий, простои производственных мощностей и многое другое. Но почему мы вообще должны думать о таком сценарии? С какой стати современная экономика должна переходить от прогресса к движению вспять? Если страна способна производить и потреблять продукты и услуги стоимостью 14 триллионов долларов, если большинство американцев усердно трудятся ради этого, зачем нам даже думать о том, что в следующем году придется уволить множество людей с работы и начать производить на 5 процентов меньше совокупного продукта?

Лучше всего на этот вопрос ответить так: экономические спады подобны войнам и если бы мы могли их предотвратить, то непременно это сделали бы. Но каждый очередной спад экономической активности очень сильно отличается от предыдущего, что существенно усложняет задачу его предотвращения. (Предположительно, политики неоднократно предотвращали и войны, и экономические спады; просто мы с вами замечаем только те случаи, когда им это не удавалось.) В общем и целом экономические спады возникают вследствие каких-либо серьезных потрясений в экономике. Иными словами, когда в этой сфере происходит что-то действительно плохое. Это может быть крах фондового рынка или «пузырь» на рынке недвижимости (как в США в 1929-м и 2007 годах или в Японии в 1989 году), резкий скачок цен на нефть (как в США в 1973 году) или даже целенаправленная попытка ФРС замедлить темпы роста развития чрезмерно «разошедшейся» экономики (в США в 1980-м и 1990 годах). В развивающихся странах шок может возникнуть из-за внезапного снижения цены на сырьевой товар, от которого сильно зависит их экономика. Возможна и комбинация разных причин. Например, спад активности, начавшийся в американской экономике в 2001 году, произошел вследствие «технологического краха» – чрезмерного инвестирования в технологии, который завершился банкротством множества интернет-компаний. Причем эти чисто экономические проблемы сильно усугубили теракты 11 сентября и их последствия.

Что бы ни привело к спаду экономической активности, больше всего потрясает то, как быстро и широко распространяются его последствия. Давайте начнем с простого примера, а затем перейдем к Великой рецессии 2007 года. Возможно, вы не заметили, что в 2001 году цена на кофе в зернах упала с 150 до 50 долларов за 100 фунтов[156]. В результате этого ваша привычка пить латте в Starbucks, скорее всего, стала несколько менее затратной, но Центральная Америка, главный производитель кофе в мире, пережила отнюдь не лучшие времена. New York Times писала:

Неважно, где вы живете, в Центральной Америке или в Санта-Монике, сегодня экономические трудности других людей могут очень быстро стать вашей проблемой. Спад 2007 года (переросший в финансовый кризис 2008 года) был самым страшным за довольно долгое время. Экономический шок в данном случае разразился одновременно с резким падением фондового рынка и рынка недвижимости, вследствие чего американские домохозяйства заметно обеднели. По оценкам Кристины Ромер, американского экономиста и председателя Совета экономических консультантов при Администрации президента Барака Обамы, в период с декабря 2007 года по декабрь 2008 года благосостояние американских домохозяйств снизилось на целых 17 процентов – в пять раз больше, чем в 1929 году, когда акциями или домами владело меньшее количество семей[157]. Переживая шок, ударяющий по их доходам, люди начинают меньше тратить, что только усугубляет ущерб для экономики. Интригующий парадокс: естественной (и разумной) реакцией на трудные времена становится большая осторожность в расходах, которая, однако, только ухудшает общую экономическую ситуацию. Иными словами, утрата уверенности населения, вызванная шоком в экономике, может привести к последствиям похуже самого шока. Моя бережливость – решение ограничить расходы компании на рекламу или купить новый автомобиль не в этом, а в следующем году – вам может стоить работы, что, в свою очередь, ударит и по моему бизнесу! Собственно говоря, если все считают, что экономическая ситуация, скорее всего, ухудшится, то она действительно ухудшится. А если думать, что она улучшится, она таки улучшится. Покупательское поведение, в частности решение тратить либо не тратить свои деньги, обусловлено нашими ожиданиями, и эти ожидания могут осуществиться быстро и автоматически. Вот почему высказывание президента Рузвельта о том, что американцам «нечего бояться, кроме страха», считается примером превосходного лидерства и рецепта успешной экономики. И призыв мэра Руди Джулиани к жителям Нью-Йорка выйти и заняться предпраздничным шопингом вскоре после террористической атаки на Всемирный торговый центр был не таким уж диким, как могло тогда показаться. Расходы укрепляют уверенность людей в завтрашнем дне, которая порождает новые расходы, а это, в свою очередь, ведет к оживлению и выздоровлению экономики.