В добавление к сказанному отмечу, что ВВП, как и любой другой статистический показатель, только одно из мерил. Несмотря на числовую оценочную систему, принятую, скажем, в фигурном катании или гольфе, свести сложные концепции и явления к одному числу крайне трудно. Не зря ВВП часто, но небезосновательно критикуют как меру социального прогресса. Например, в этом показателе совершенно не учитывается неоплачиваемая экономическая деятельность, например работа по дому. Ни приготовление обеда, ни присмотр за детьми, ни уборка дома не будут отражены в официальных данных об объемах национального производства. А вот если вы заказываете еду в ресторане, устраиваете своих детей в ясли или сад и нанимаете уборщицу, все это будет учтено в показателе ВВП. Кроме того, в ВВП не учитывается ущерб, наносимый окружающей среде в результате разных видов экономической деятельности: если компания вырубает девственный лес ради производства бумаги, в ВВП будет отображена стоимость бумаги, но истребленный лес на этом показателе никак не скажется.

Последнее замечание особенно относится к Китаю. Как известно, рост китайского ВВП в последнее десятилетие служил объектом зависти для всего мира, но достигался он в значительной мере за счет серьезного ухудшения состояния окружающей среды. Из двадцати пяти наиболее загрязненных городов мира шестнадцать находятся именно в Китае (о большинстве из этих городов вы никогда не слышали). В итоге Государственная администрация по вопросам защиты окружающей среды Китая начала рассчитывать показатели «зеленого ВВП», стараясь оценивать реальное качество экономического роста путем вычитания затрат, связанных с ущербом, нанесенным экологии страны. Так вот, если использовать эту меру – то есть учесть 64 миллиарда долларов, потраченных на устранение последствий загрязнения окружающей среды, – 10-процентные темпы роста ВВП Китая в 2004 году в действительности были ближе к 7 процентам. Следует признать, использование «зеленого ВВП» имеет смысл. Wall Street Journal объясняет: «Хотя ВВП показывает рыночную стоимость продуктов и услуг, произведенных в стране за год, в нем игнорируется тот факт, что нация может стимулировать свою экспансию за счет загрязнения или полного уничтожения природных ресурсов способами, резко противоречащими идее защиты экологии. По сути, традиционные методы расчета ВВП приводят к тому, что уничтожение окружающей среды кажется полезным для экономики. Когда какая-нибудь отрасль промышленности загрязняет природу в процессе производства своей продукции, а правительство потом платит за то, чтобы привести все в порядок, оба эти вида деятельности приплюсовываются к ВВП страны»[150].

Помимо всего прочего, в традиционных расчетах ВВП отсутствуют оценочные суждения. Каждый доллар, потраченный на строительство тюрьмы или очистку территории от последствий экологической катастрофы, увеличит этот показатель, хотя, конечно, наша жизнь была бы намного лучше, если бы нам вообще не нужны были тюрьмы и никогда не случалось природных катастроф. Кроме того, в этом показателе совершенно не берется в расчет такой вид деятельности людей, как досуг. Если вы провели славный денек, гуляя в парке со своей бабушкой, вы не внесли в ВВП никакого вклада, если же вы взяли для этого выходной, то, скорее всего, еще и уменьшили этот важный для страны показатель. Еще в нем будут отображены деньги, которые вы потратите на поход с бабушкой в боулинг или кино. При расчете ВВП совершенно не учитывается и распределение доходов; показатель ВВП на душу населения представляет собой не что иное, как среднее арифметическое, которое зачастую маскирует огромную пропасть между богатыми и бедными. Если незначительное меньшинство граждан страны сказочно богатеет, в то время как большинство становится все беднее, прирост ВВП на душу населения по-прежнему может выглядеть весьма впечатляюще.

В связи с этим ООН разработала более широкий показатель национального экономического здоровья, известный как Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП). ВВП используется как один из компонентов ИРЧП, но учитываются также такие важнейшие показатели, как ожидаемая продолжительность жизни и уровень грамотности и образования населения. Согласно отчету за 2009 год, США занимают в этом рейтинге тринадцатое место; на первом месте стоит Норвегия, за ней Австралия и Исландия. ИРЧП – отличный инструмент для оценки прогресса развивающихся стран, но об общем благосостоянии в богатых странах, где средняя продолжительность жизни, грамотность и уровень образования уже относительно высоки, он говорит намного меньше.

Самой эффективной критикой в адрес ВВП могло бы стать утверждение, что он представляет собой несовершенную меру того, как мы в действительности оцениваем свое благосостояние. Экономике присущ тавтологический взгляд на человеческое счастье: производимые продукты и услуги должны делать нас счастливыми, иначе мы бы их просто не производили. Точно так же обогащение должно делать нас более счастливыми, потому что благодаря этому мы можем делать то, что хотим, и иметь больше того, чего хотим. Однако результаты соответствующих опросов рисуют иную картину. Быть богаче – вовсе не значит быть счастливее. Помните времена стабильного экономического роста 1990-х годов? Вряд ли этот период был особенно благоприятен для нашей психики. В сущности, период роста реальных доходов, длившийся с 1970 по 1999 год, совпал со снижением количества людей, оценивавших себя как «очень счастливых», с 36 до 29 процентов[151]. Сегодня экономисты запоздало начинают исследовать это явление, хоть и опять своим «извращенным» количественным способом. Например, экономисты Дэвид Бланчфлауэр из Дартмутского колледжа и Эндрю Освальд из Уорикского университета, подсчитали, что долголетний брак стоит 100 тысяч долларов в год, потому что люди, состоящие в браке, в среднем сообщают об уровне счастья, равном счастью разведенных людей (и не вступивших в повторный брак), доходы которых на 100 тысяч долларов выше. Так что перед тем, как сегодня вечером ложиться спать, не забудьте сказать своему мужу (или жене), что вы не расстанетесь с ним меньше чем за 100 тысяч долларов в год.

Некоторые экономисты изучают счастье следующим образом: они просят людей ежедневно вести журнал, записывая в них все, что те делают в разное время дня и как они себя при этом чувствуют. Неудивительно, что в верхнюю часть списка позитивного опыта попадают «интимные отношения», а завершает его утренняя поездка на работу – это занятие располагается ниже, чем приготовление пищи, возвращение с работы домой, домашние хлопоты и все остальное[152]. И эти выводы значат не мало, поскольку они помогают понять, что, по мнению людей, делает их счастливыми, хотя на самом деле это не так. (Безусловно, нельзя не заметить влияния поведенческих экономистов.) Например, длительные поездки на работу и обратно далеко не всегда оправданы другими преимуществами – как правило, большим по размеру домом и более высокой зарплатой. Мало того что эти поездки неприятны, они еще часто сопряжены с потерей времени: у человека остается меньше времени на общение с другими людьми, занятия спортом, отдых – словом, на все, что в упомянутом выше рейтинге относится к приятному времяпрепровождению. Кроме того, мы очень быстро привыкаем к выгодам и преимуществам того, что прежде было для нас недоступным и желанным (так люди привыкают к горячей ванне), между тем счастье, принесенное позитивным опытом (воспоминания об отпуске, проведенном вместе с семьей) более долговечно. Economist обобщает результаты современных исследований в этой области следующим образом: «В целом законодатели вкуса от экономики рекомендуют ставить впечатления выше товаров, хобби выше вещей, делание выше владения»[153].