Аджай. Чарльзу нужно отлучиться на несколько дней. Мы с Аджаем всегда недолюбливали друг друга, но в последнее время едва можем сдерживать неприязнь. Чарльз – единственный, кто нас объединяет. Мы боготворим его. Только Чарльз знает, куда мы отправимся и каким будет наш следующий шаг.

Калькутта, Варанаси, Сингапур, Карачи, Куала-Лумпур… Каждый следующий пункт назначения хуже и страшнее предыдущего. На улицах Калькутты столько нищих, что по городу невозможно ходить пешком. Они мгновенно облепляют тебя, готовые сию секунду разорвать на части с криком: «Бакшиш!» В Варанаси, городе погребальных костров, запросто можно увидеть на земле недогоревшие части человеческих тел, а если зазеваешься, тебя обязательно собьет с ног процессия, которая несет на деревянных носилках труп, завернутый в белые простыни. В Карачи лучше вовсе не выходить на улицу.

Чарльз все чаще говорит о своем намерении открыть легальное дело и начать все с чистого листа. Однако тучи над нами сгущаются быстрее, чем можно себе представить, а нас связывает слишком много тайн, в которых страшно признаться даже самим себе. Когда мы возвращаемся в Бангкок, оказывается, что Доминик, Жак и Янник улизнули, прихватив из сейфа свои паспорта с чужими фотографиями. Никто не знает, что и кому они успели рассказать. Я напугана и замечаю, что даже Аджай – всегда невозмутимый, всегда на шаг позади босса – не находит себе места. Чарльз в бешенстве. Он мечется по квартире с безумными глазами и жаждет мести. Его предали. Только теперь я понимаю, что беглецы были для него кем-то большим, нежели просто приятели для мелких поручений. Чарльз считал их своей семьей, а они бросили его. Он вырвал их из лап смерти, кормил и лечил столько месяцев, а они просто сбежали, словно были пленниками. По сути именно так все и было, но не для Чарльза. В его представлении человек, которому ты спас жизнь, будет вечно чувствовать себя твоим должником и никогда не подведет. Единственный способ навсегда привязать к себе кого-то – выручить его из беды. А проще всего это сделать, если сам же и столкнешь его с опасностью.

В газетах появляются статьи о том, что на берегу реки найдены трупы туристов, которые бывали в «Канит-Хаусе», но я предпочитаю не задумываться об этом. Хиппи. Длинноволосые мечтатели, беспечные дети богатых родителей. За ними невозможно уследить, они постоянно подвергают себя опасности, так что нет ничего удивительного в том, что кто-то из них так и не смог вернуться домой. Тайская полиция интересуется нами и даже вызывает на допрос, но Чарльз умудряется улизнуть, и вскоре мы уже летим в очередную страну чарующей и опасной Азии. Это последнее путешествие перед тем, как уехать в Европу и наладить настоящий бизнес. Так он обещает, но мы понимаем, что это неправда. Пожалуй, все, кроме самого Чарльза.

Мне всегда не нравился Аджай. Кажется, именно он толкал Чарльза на путь криминала, а я пыталась сделать нашу жизнь более нормальной, обыденной, если хотите.

Мари-Андре Леклер

Аджай едет вслед за нами, но теперь мы уже на дух не переносим друг друга и стараемся не оставаться наедине. Мне кажется, что именно этот человек тянет Чарльза в Азию, а я больше не могу выносить слишком яркие краски этой части света. В один из дней Чарльз возвращается в отель Куала-Лумпура и просто заявляет, что Аджай нас больше не потревожит. Пришло время начать все заново. В тот миг я рада этой новости. Этот индус был для Чарльза кем-то вроде младшего брата, их связывали слишком крепкие отношения, чтобы я могла с ним конкурировать. В конце концов, Аджай приносил куда больше пользы, чем я. Теперь же мы остались вдвоем.

Тайская полиция объявляет нас в международный розыск по подозрению в убийстве туристов. Пары заметок в местной газете хватает, чтобы ни один европейский бизнесмен не захотел иметь дела с ювелиром по имени Ален Готье. Мать Чарльза не желает с ним разговаривать, и он, кажется, впервые не знает, что предпринять. В Париже не работают законы, по которым он привык жить. Там ни один турист не заговорит с ним, и ни один полицейский не возьмет у него денег.

В Карачи мне впервые становится очевидно, что нужно уносить ноги, если я хочу сохранить жизнь. Крупнейший город Пакистана – это безумный лабиринт темных и мрачных улиц с выкрашенными ярко-синей краской железными прилавками, на которых выставлены всевозможные товары. Здесь не найдешь цветов или украшений. Торговцы предлагают лишь то, что нужно местным жителям. Бараньи головы и потроха соседствуют с гниющими фруктами, а в любом проулке мрачные типы продадут вам все наркотики мира. Я бы не удивилась, если бы Чарльз приехал сюда за этим товаром, чтобы затем сбывать его хиппи, но на этот раз его интересует иное. Глаза моего друга сейчас так черны, что он напоминает Аджая, а на его лице отражается то, что я всегда опасалась увидеть в зеркале, – безумие и беспомощность. Остаться с ним – значит сгинуть в тюрьме, уйти – значит погибнуть на заваленных мусором улицах Карачи.

Мы возвращаемся в Индию, страну, которая пугает и ошеломляет каждого, кто не знает здешних правил жизни. Эта страна похожа на головоломку. Стоит тебе повернуть не туда, и ты увязнешь в грязи и вони, но если ты знаешь дорогу, то легко можешь сколотить состояние. В Бомбее мы проводим несколько недель. Чарльз дни напролет проводит в кафе рядом с Болливудом. Здесь, за столиками, засиженными мухами, можно увидеть сотни молодых людей и девушек, которые надеются сняться хотя бы в эпизоде какого-нибудь фильма. Девушки разодеты в самые яркие сари, а мужчины – в чистые и свежие рубашки с вышивкой. Впрочем, туристы в своих свободных платьях и мятых футболках тут тоже не редкость. Они приходят поглазеть на без пяти минут актеров, а возможно, и получить небольшую роль, за которую им заплатят в десять раз больше, чем индусам. Здесь Чарльз знакомится с двумя туристками из Европы – одинокими, заблудившимися и мечтающими о приключениях. Сначала он приводит в отель Барбару, привлекательную англичанку, которая сбежала в Индию от родителей-тиранов. Спустя несколько дней к нам присоединяется Мари-Элен, юная и невероятно красивая девушка, начитавшаяся о том, как легко европейке стать актрисой в Болливуде. Они молоды, очаровательны и бесконечно преданы Чарльзу, но я больше не боюсь его потерять. Только мне он признается в том, что не знает, как действовать дальше, только со мной позволяет себе не играть выдуманную роль. Вот только именно за это я начинаю его ненавидеть. Теперь мое лицо во всех