Бангкоке. Это место давно превратилось в жуткую помойку и заслужило дурную репутацию у старожилов. Тем не менее слава о нем успела разнестись далеко за пределы Таиланда. Его рекомендовали как недорогое прибежище для непритязательных туристов, и здесь останавливались как более или менее обеспеченные студенты, так и те, у кого в кармане водилось не больше пяти долларов.

После первого визита в «Канит-Хаус» Хаким все же уходит на своих двоих, но уже тогда он явно чувствует себя не слишком хорошо. Они с Чарльзом договариваются о какой-то сделке, и вскоре парень снова объявляется в «Канит-Хаусе». На этот раз лекарство ему дает Чарльз, и Хаким остается на ночь в квартире напротив.

– Нет лучшего способа привязать к себе человека, чем снискать его благодарность, – любит повторять Чарльз, а я не решаюсь с ним спорить.

По мнению моего возлюбленного, туристы, которым он помог оформить новый паспорт, кого он вылечил и кому продал несколько «сапфиров», должны быть вечно благодарны ему, и в какой-то мере он прав. Вечные узники Бангкока – Доминик, Жак, Янник и я – боготворим Чарльза, потому что только с его появлением мы начинаем жить. Стоит ему отлучиться, и наша жизнь затухает, как трепетное пламя спички. Однако Чарльз не учел, что никому не нравится оставаться перед кем-то в долгу. Рано или поздно человек возненавидит благодетеля.

Доминик жаждет наконец вырваться из страны, где он застрял на несколько месяцев, но у него нет ни паспорта, ни денег. Чарльз много раз убеждал его остаться еще ненадолго, но от этого желание нашего знакомого уехать только крепнет. Осознав, что документы ему возвращать никто не собирается, он готов отправиться в посольство, но слишком слаб для этого. А вот Хаким, оказывается, способен держаться на ногах. Он врывается в наши апартаменты и заплетающимся языком требует вернуть вещи, деньги и документы. В доме полно народу, и все это слышат. Чарльз начинает его увещевать, говоря, что через пару дней все ему отдаст, а пока Хакиму лучше побыть какое-то время под присмотром профессиональной медсестры.

– Ты травишь людей ради паспортов и денег и думаешь, никто ничего не знает? Если ты сейчас же мне все не вернешь, я звоню в полицию…

Чарльз успевает заткнуть ему рот и передать на руки Аджаю, а сам возвращается в спальню, чтобы забрать что-то из сейфа.

– Ты правда думал, что Доминик, который провел здесь столько времени, ни о чем не догадывается? – шиплю я на Чарльза. Мне нужно услышать от него какие-то успокаивающие слова, но вместо этого он смотрит на меня стеклянным взглядом, а потом произносит:

– Доминик работает на меня, ему можно доверять. Как думаешь, Хэнк и Корнелия проснулись?

Я только пожимаю плечами, а Чарльз идет в соседние апартаменты и возвращается через пару минут.

– Вколи им что-нибудь, чтобы они отключились. Сделай это сейчас, если не хочешь отправить меня в тюрьму, – с нажимом произносит он, и мне приходится переложить в сторону Френки, мирно посапывающего на подушке рядом со мной.

Потом они просто начинают исчезать. Один за другим. Витали Хаким больше не нарушает нашего спокойствия, врываясь в апартаменты. Хэнк и Корнелия слишком слабы, чтобы протестовать, но я все же застаю их ползущими к входной двери, и это зрелище меня ужасает. Они выглядят как пленники, как обезумевшие и загнанные животные. Я успеваю захлопнуть за собой дверь и вижу перед собой Чарльза.

– Они хотят уехать, – говорю я, пытаясь как-то восстановить дыхание, но вместо этого у меня получается только жадно хватать ртом воздух, который едва попадает в легкие. – Они уйдут, и все будет кончено! Что теперь делать?

Чарльз обнимает меня крепче, чем это бывало в самые страстные ночи, а потом говорит, что со всем разберется. Мне слишком хочется в это верить, чтобы обдумать его слова. Он заходит в апартаменты и выносит Корнелию, как будто та совсем ничего не весит. Аджай поднимается следом и под руки спускает Хэнка, который находится в полубреду. Они грузят пару в машину, и я стараюсь больше не вспоминать о той ужасной сцене, которую видела в зловонных апартаментах напротив.

– Собирай вещи. Завтра мы летим в Непал, – заявляет Чарльз на следующий день после того, как они с Аджаем возвращаются. Уже без голландской пары.

Он спит буквально пару часов, а потом уезжает, бросив в квартире несколько туристов, которые без конца твердят об отъезде. Впрочем, главное, он оставляет меня один на один со страхом.

Ближе к вечеру в «Канит-Хаусе» появляется незнакомка. Она натыкается на нашу соседку, которая указывает ей квартиру, где проживает состоятельный ювелир Ален Готье со своей женой Моник. Мне ничего не остается, кроме как поприветствовать девушку и предложить ей чаю. Это невеста Витали Хакима, приехавшая в Бангкок, чтобы официально оформить свои отношения с женихом.

Шармейн потрясающе красива. Глядя на нее, невозможно представить, что она могла влюбиться в кого-то вроде Хакима, хиппи из Стамбула, который решил подзаработать на перевозке наркотиков. Вскоре ей удается немного перевести дух и чуть освоиться. Сидя в громоздком кресле с резными ножками, Шармейн начинает говорить о Витали с таким отрешенным и блаженным видом, что это несоответствие нарастает. Темноволосая, стройная, с кукольным лицом и точеной фигурой, девушка ведет себя так, словно она неуклюжий подросток, не избавившийся от юношеских прыщей.

– Я узнала, что Витали собирался погостить у вас какое-то время, поэтому решилась прийти сюда, – в тысячный раз оправдывается она.

Возле бассейна я вижу Чарльза и киваю ему. Мне так хочется броситься ему на шею, но со стороны это может показаться странным.

– Мы поехали с Хакимом в Паттайю, и он решил остаться там со своими друзьями, вернее с подругами, – говорит Чарльз, умудрившийся за считаные секунды подскочить к нам.

Мягкая улыбка мгновенно слетает с лица девушки, а ее медовые глаза темнеют и становятся почти черными.

– Витали все же был у вас? – уточняет она.

– Он приезжал на вечеринку у бассейна и пробыл здесь пару часов, не больше, – присоединяюсь я к разговору.

– Хорошо. Не могли бы вы отвезти меня в Паттайю? Может, мне удастся найти Витали, прежде чем его родители обратятся в посольство.

Чарльз молчит какое-то время, а девушка начинает ерзать на стуле.

– Наверное, ты можешь сегодня отвезти Шармейн в Паттайю. Наш самолет только утром, – говорю я и беру в руки чашку с обжигающим ядовитым чаем.

Проходит еще несколько минут, во время которых Шармейн расспрашивает нас о Витали. Ни намеки на неведомых подруг, ни употребление ее женихом наркотиков, кажется, не влияют на решимость гостьи.