На ней было платье из серебра, и она знала, что прекрасна. Она видела себя в зеркале – шляпка со смешными острыми зубцами, в руке штука, похожая на копье, с одного конца спадают блестящие ленты. Она улыбнулась себе, и ей в ответ ярко накрашенными губами улыбнулась Эви.

Над полем, слева от меня, летел сарыч. Когда мы проезжали то место, я лишь мельком увидела птицу, висевшую в воздухе, искавшую жертву. Я ждала, что секунду спустя увижу ее на капоте автомобиля или, может быть, на заднем сиденье между нашими куртками, но, повернувшись, не обнаружила никого.

– Все в порядке? – спросил Стивен и, оглянувшись, посмотрел на дорогу позади. Мне нравилось, каким он был осторожным, каким сдержанным.

– Все замечательно, – ответила я. Сарыч не появился в машине, потому что был настоящей птицей, а не привидением. Мне казалось, призраки больше не вернутся. Я рассказала о них Парвин, когда мы сидели в винтажном кафе под названием «Черный дрозд», и поразилась тому, с какой серьезностью она восприняла мой рассказ.

– Ушедшие в иной мир присматривают за нами, – сказала она так, будто все об этом знали, будто это было так же просто, как очаровательные фарфоровые чашки или булочка, которую она в тот самый момент уничтожала.

Дорога до деревни заняла у нас со Стивеном почти пять часов. Мы спорили о музыке, слушали комедийное шоу и совсем не обсуждали ни Марка, ни Джерейнта, ни катастрофу. Я смотрела на него, когда мы проезжали Суонси, когда въехали на остров. Дороги стали уже, слева появилось море, сверкающее, бескрайнее. Справа потянулся длинный хребет Сефн-Бруна[27], и я вспоминала каменные насыпи и валуны, ямы и рытвины, папоротники и шипастый утесник, далекие-далекие времена.

Подъехав поближе, Стивен выключил айпод, и я давала ему указания. Дороги сузились еще больше, густая зеленая листва билась в окна, и Стивен повел машину черепашьим шагом. Потом, словно вырвавшись из тоннеля, мы выехали на ухабистую дорогу, ведущую к деревне. Магазин на главной улице был точно таким же, почтовый ящик был точно таким же, и старая телефонная будка красного цвета, одна из немногих, которые все еще не снесли и не модернизировали, по-прежнему торчала на углу.

– Черт возьми, – сказал Стивен, оглядевшись, – я и не знал, что ты родом из пятидесятых.

– Сюда, – сказала я, указывая на боковую дорогу. Напряжение не отпускало, я была не в силах справиться с нахлынувшими воспоминаниями, как и с ужасом оттого, что везу домой Стивена. Я никогда никого не привозила в родной дом. Я помнила, как постоянно ругалась с Марком по этому поводу. Я и сама не хотела там появляться, не то что привозить туда кого-нибудь. Стыд и чувство вины срослись намертво, и вся эта масса давила на меня, тянула, как магнит, в Лондон и Брайтон. Теперь мне было чуть легче, несмотря на тяжелую повязку на ноге и боль в спине, но все-таки очень страшно.

Деревня была жалкой кучкой домов – моргни, и проедешь. Наш – чуть в стороне от дороги. Мы свернули за знакомый угол, проехали мимо зеленой полоски, ведущей к заветной бухте и к морю за ней, вид исчез за деревьями, и я вновь увидела его – выбеленный домик, в котором выросла.

У меня есть фотография мамы. Она стоит в этом самом саду, беременная, и рукой закрывает глаза от солнца. На секунду я увидела ее воочию – длинные светлые волосы стянуты в узел на затылке. Рядом стоит Пат, болезненно щурится, но, как приличная девушка, держит руки по швам. Они всегда казались мне совершенно непохожими, но на этой фотографии они – идентичные близнецы. Тот же рост, те же черты, тот же цвет волос. Теперь я была ростом с Пат, и, будь мама жива, мы были бы тремя очень похожими маленькими женщинами с непослушными волосами.

Я мысленно добавила к этой компании Грейс, призрачную медсестру. У нее была бы самая аккуратная прическа, самая милая улыбка. Я представила ее черно-белой, пусть даже она являлась мне в цвете. Теперь я знала: она хотела предупредить меня насчет Марка, она наблюдала за мной, считая, что меня стоит спасти, и я была безмерно благодарна ей за доброту.

А рядом со мной почему-то сам собой нарисовался Стивен. Он, наверное, и сам того не желал, бедняжка. Он казался совсем не страшным, только очень смущенным, и держался чуть в стороне, не желая навязываться.

Я взяла настоящего, живого Стивена за руку и повела вперед, сквозь маленькие ворота, к входной двери.

– Спасибо, что привез меня домой, – сказала я, – и что приехал со мной.

– Не вопрос, – ответил Стивен и снова зарделся. Он легко краснел, и мне это очень нравилось.

Я хотела нажать кнопку звонка, но дверь сама распахнулась.

– Все в порядке, приятель? – Дилан стоял на пороге, у пояса висело ружье. Мое сердце на миг остановилось. Он оглядел Стивена снизу вверх, и еще раз, и еще, и на секунду я подумала, что он вот-вот вскинет свое оружие.

– Это Стивен, – сказала я.

– Рад познакомиться, – Стивен протянул ему руку.

– А, доктор, – Дилан кивнул и сказал: – Оставайся на обед.

Стивен вежливо кивнул. Может быть, он хотел сказать, что в любом случае не намерен ехать обратно в Брайтон не евши, но не сказал ничего.

Дилан побрел по тропинке, проходя мимо меня, потрепал по плечу. Он явно направлялся на пляж, и, когда прошел приличное расстояние, Стивен наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Твой дядя всегда встречает гостей с ружьем в руках?

– Только мальчиков, – ответила я.

– Это не поможет, – сказал он уже не шепотом.

– Что ты имеешь в виду? – я повернула голову и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся мне так нежно, что мое сердце сжалось почти болезненно.

– Я никогда не смог бы тебя разлюбить, как бы ни пытался.

– А ты пытался? – только и пробормотала я.

– Не особенно, если честно. А зачем? Ты не хочешь, чтобы я тебя любил?

Я не сразу ответила. За прошедшие месяцы мне пришлось пережить так много боли. Так много страха, так много неуверенности. И частью моей жизни в эти месяцы стал Стивен. Он не был виноват, но в моей памяти он навсегда остался связан с больницей, катастрофой и новым осознанием, что Джерейнта больше нет. Моим чувствам к Стивену суждено было вырасти из боли утраты.

– Ну, – сказала я, – постараюсь это пережить.

Тогда он обвил меня руками и нежно касался губами щек, лба, пока я не поцеловала его как следует. Мы не могли оторваться друг от друга, но тут я услышала голос Пат из коридора, сквозь раскрытую дверь:

– Мина Морган! Что за непотребное поведение у меня на крыльце, перед лицом Господа и всей деревни?

Я улыбнулась, расслабившись в объятиях Стивена. Он крепче прижал меня к себе, а потом, убедившись, что я твердо стою на ногах, отпустил.

Пат вышла из кухни, вытирая руки о клетчатое полотенце.