– Я готова, – сказала я, прихватив из комода несколько ювелирных украшений и сверкающие серые тени для век, просто чтобы оправдать свой визит сюда. Книгу об истории больницы оставила в кровати. Она уже не открыла бы мне ничего нового.

На следующее утро после того, как Грейс уснула в объятиях Эви, она решила, что больше они не станут возвращаться к этой теме. Такой подход был бы весьма в духе Эви. Но, вернувшись из душа, Грейс увидела, что подруга сидит на ее кровати, сложив руки на коленях, уже умытая – стало быть, проснулась давным-давно, что было совершенно на нее не похоже.

– Ты чего так рано вскочила? Все хорошо? – спросила Грейс, пытаясь казаться шутливой и беззаботной, но выражение лица Эви по-прежнему было серьезным.

– Расскажи мне, что вчера произошло.

Грейс подумала – Эви имеет в виду слезы и нелепое признание. Конечно, ей стало легче, когда она выговорилась, но беспокоила возможная реакция Эви. Что, если подруга решит, будто она убивается по ничтожному поводу? Если решит ее отчитать? Скажет – ну, подумаешь, было бы из-за чего рыдать.

– Все хорошо, – Грейс не могла смотреть ей в глаза, – мне сейчас гораздо лучше.

– Я не о том, – сказала Эви. – Что-то должно было вывести тебя на такой разговор. Раньше ты никогда об этом не говорила.

– Ну… – Грейс подошла к зеркалу, стала поправлять растрепанные, как всегда, волосы. Слова застряли в горле, но она сделала над собой усилие и вытолкнула их.

– Просто повздорила с доктором Палмером. Я тебе рассказывала, как он меня донимает.

– Подробнее, – ледяным тоном приказала Эви.

И Грейс все выложила. Так быстро, как только могла. Избегая смотреть на Эви. Грейс не вынесла бы, если бы лицо подруги выражало отвращение или жалость. Договорив, принялась натягивать униформу.

– Ты что, идешь работать? – поинтересовалась Эви, не веря своим глазам.

– Вообще-то, – Грейс посмотрела на часы, – ты тоже. Поторопись, если не хочешь опоздать.

– Я тебе не верю, Грейси, – Эви покачала головой.

Грейс наконец осмелилась заглянуть ей в глаза. Выражение лица Эви невозможно было понять.

Грейс в жизни не догадалась бы, что Эви потащит ее в кабинет главной медсестры. Она не желала слышать никаких возражений. Когда Грейс робко предложила «оставить все как есть», ухмыльнулась ей так жутко, что голос перестал слушаться. Грейс уже не боялась ни главной медсестры, ни даже доктора Палмера. Только Эви.

– Надо же что-то делать, – сказала она твердо и всю дорогу до кабинета не отпускала руки Грейс.

Девушка давно привыкла к ужасу, не позволявшему внятно вымолвить ни слова, который всегда охватывал ее в кабинете главной медсестры, но она не думала, что не сможет даже в голове составить хоть какую-нибудь фразу. Когда главная медсестра взглянула на нее из-под очков и спросила: «Что это значит, сестра?» – она лишь неразборчиво промямлила: «нарушение общественного порядка» и тут же лишилась голоса.

Голос Эви был, напротив, отчетливым и убедительным. Она подробно описала все, что случилось прошлой ночью, таким же уверенным тоном, каким говорила главная медсестра. Когда она назвала фамилию доктора Палмера, Грейс почувствовала, что сейчас их обеих вышвырнут из кабинета.

Грейс ожидала, что им не поверят. Ожидала серьезных неприятностей. Вспышки гнева. Поэтому, увидев, как брови главной медсестры поползли вверх, а ноздри раздулись, она затряслась от ужаса. Все это было огромной ошибкой. Сейчас ее с позором исключат. Отправят домой без работы, без опыта, без рекомендаций.

Главная медсестра на глазах наливалась гневом. Пальцы Грейс нащупали брошку в виде синей птицы, лежавшую в кармане, и крепко сжали. Это была ее любимая вещь, единственное, что успокаивало в трудную минуту, – если не считать Эви.

И внезапно главная медсестра сказала нечто непредсказуемое:

– Тебе было больно?

– Нет, – ответила Грейс. Вопрос был простой и очевидный, но она никак не ожидала его услышать. Она яростно моргнула несколько раз, чтобы не расплакаться, и сжала брошку так сильно, что заостренные крылья впились ей в кожу.

Главная медсестра осуждающе качала головой, но осуждала, кажется, не девушек.

– Рано или поздно это все равно случилось бы. Это как бомба замедленного действия. Я же их предупреждала…

– Ему сделали выговор? – спросила Эви. Грейс ахнула. Может быть, главная медсестра и была сегодня благодушно настроена, но все равно это была неслыханная дерзость. Главная медсестра, судя по всему, тоже так решила, потому что чуть наклонила голову и не удостоила Эви ответа. Лишь когда Грейс уже решила, что Эви сейчас подпишут приказ об отчислении, главная медсестра едва заметно кивнула.

– Уже был инцидент. В прошлом году.

Эви пожала плечами, показывая, что нисколько не удивлена.

– Я знаю этот тип людей, – сказала она. – Таких ничем не проймешь.

– А я поверила, – сказала главная медсестра, выпрямившись на стуле и сразу прибавив несколько дюймов роста. Грейс шагнула назад, ожидая, когда все наконец встанет на свои места, когда они услышат, что никто не станет терпеть санитарок-выскочек, распускающих грязные слухи о докторах.

– Меня уверяли, что такого больше не повторится. Обещали, что… – главная медсестра осеклась. – Ладно, идите. Сестра Кемп… – она взяла листок бумаги, что-то быстро написала на нем. – Отдай это сестре Беннетт. Она предоставит тебе три дня отпуска. Я дала бы больше, но сама понимаешь, график напряженный.

Грейс взяла бумажку. И внезапно главная медсестра Кларк сделала нечто совершенно уже не поддающееся никакой логике. Она потрепала Грейс по руке.

– Мне так жаль, милая.

Выйдя из кабинета, Эви снова улыбнулась той же жуткой улыбкой. Грейс перечитала записку и крепко сжала, желая убедиться, что не сошла с ума и то, что произошло за прошедшие десять минут, произошло на самом деле.

– Пошли, – Эви подтолкнула Грейс. Они вышли в сад, прошли мимо парника и, добравшись до низкой кирпичной стены за огородом, довольно далеко от главного корпуса, сели на нее и стали обсуждать ситуацию.

– Думаю, она этого так не оставит. – Эви вынула из пачки две сигареты, зажгла обе, одну протянула Грейс.

– Сказала, что не оставит, – воодушевление быстро улетучилось, сменившись знакомым чувством тревоги. – А вдруг забудет? Вдруг ему разрешат остаться? – она вздрогнула. – Он убьет меня, если узнает, что я ей рассказала, – это было всего лишь образное выражение, но как только слова прозвучали, они наполнились ужасом настоящей угрозы.

– Я ему не позволю, – твердо сказала Эви.

– Но он же врач! – воскликнула Грейс в отчаянии. – Они не могут его уволить!

– Уволят. Я обещаю.

– Ну откуда ты можешь знать? – Грейс закрыла лицо руками. Ей представилась ужасная сцена в кабинете главной медсестры: доктор Палмер стоит у стола, уголки рта искривились в неискренней улыбке, доктор Палмер врет, не моргнув глазом, и на Грейс вешают ярлыки подстрекательницы и лгуньи.