class="stanza">

Той порою школьник Аристарх

сломленный московскою горячкой

потерял свой адрес, где живёт

В магазинах ходит он, мелькает

Его тело жмут кусты людей

говорят про то, что на витринах

видит он томлёные сыры

бочек всяческих нагроможденья

и глухие красные дворы

все уставлены, идёт он в разветвленья

Разветвленья входят в переход

Переход его выносит к тканям

Ткани длинно медленно висят

шевелят висящими краями

Школьник Аристарх обезуме́л

от консервных банок он бросается

но его встречают зеркала

в зеркалах он мокрый извивается

как длинна пахучая рука

заросла она цветами

Замечает полу пиджака

поведёт он душными плечами

В милый Энск скорее бы дойти

или же в квартиру тёти Жанны

На его нерадостном пути

белыми слонами стали стены

«Едва я приеду на месяц иль два…»

Едва я приеду на месяц иль два

в давнишнюю нашу квартиру

В пустой городок, где гуляет судьба

и листья ложатся на лавки

Там разный бином изучает студент

и школьник пьёт воду из кружки

Рабочий в рубашке идёт и поёт

и длинны, и узки окошки

Там тонкая речка едва шевелит

волною зелёной о камни

и там лесопилка ужасно свистит

и стружки у берега стали

По левой пустой стороне у моста

колючие стали цветочки

По правой бредёт молодая коза,

глаза колыхая на солнце

Там воры прошли, чемодан пронесли

довольные целой капеллой

Там Светка ушла с инженером в кусты

купаются… белое тело…

На нашей газете лежит колбаса

и водка, и травка валяется

и сыростью тянет от речки густой

моя жизнь пока продолжается

«Когда ловилась рыбка на крючок…»

Когда ловилась рыбка на крючок,

то бурная вода чуть дёргалась

Внимание сказал себе Семён

и приподнялся, чтобы не сорвалась

Он был реки простором завлечён

на руки падал свет небес лиловый

До плеч шла безрукавка у него

стара и по-привычному приятна

Такие ж брюки облегли его

одежда давних дней любима

По берегу едва ли кто бродил

а если и бродил, то мимо…

Спокойных дней своих тянул теперь

Питался рыбой, раздвигал растенья

и даже он почти забыл

как выглядят людские поселенья…

«я помню звук пахучий…»

я помню звук пахучий

растений разноцветных

и тень медведей близких

на голубом песке

Детей пришла здесь шайка

стоят они… лужайка

на них глядит лицом

и пахнет мокрым сном

«Афиногенов в дровяной сарай…»

Афиногенов в дровяной сарай

Он тропку положил бурьян прилёг

Там в свете отодвинутых дверей

стоит им сделанный буфет

Его он нынче шкурой зачищает

А завтра будет лаком покрывать

А тучи телеса свои сдвигают

чтоб вместе долгий дождь образовать

И дождь тот затопит тогда Россию

Афиногенова, его буфет

все лавочки, пивные, мастерские

как будто их и не было, и нет…

«по дачной дороге на трёх лисапетах…»

по дачной дороге на трёх лисапетах

сопливые дети летят

глумливые дети, крикливые дети

Алёшка, Свеколка и Клим

На небе большая-большая тревога

и взрослым она отдалась

они побежали, они закричали

в подушках лежат, заслонясь

По пыльной дороге, визжа и ругаясь

Катя́т три ребёнка во тьму

Не могут, не могут они зацепиться

домой повернуть им нельзя никому

Алёшка, Свеколка, а Клим босоногий

Такие громадные едут глаза

по дачной дороге звонки сумасшедших

и белые тени в сосновом лесу…

«На корове бешеной…»

На корове бешеной

ехал поутру

старый дурень Митенька

видели вчера

А куда ты, Митенька, захватив рога?

Еду я в Арбузия — есть там петуха!

«Лесного края сам Фурман поселенец…»

Лесного края сам Фурман поселенец

внутри стоял с ружьём наперевес

Родился у него вчера младенец

и криком был переполошен лес

К нему пришли медведи и китаи

На Фурман откорми скорей младенца

А он стоял, большой и несгибаем

и он не брал гостинцев

«Здесь солдаты медную капусту…»

Здесь солдаты медную капусту

заводили в чёрных сапогах

и стоял один, одевши вилы,

молотил и в бочку осыпал

командир кричал свою команду

и крутилось сверху колесо

и перемещало всю чёрную бригаду

а капуста ноги заливала косо

А по праздникам у мо́ста сети

были натянуты канатами

Там ловили жители елецкие

всех своих утопленников в брючках

Помидоры были над солдатами

Яйца выведенные в сараевой глуши

Девушки кудрявые и пахнущие

веткою садовою и сливою в свече

На стенах варёной цвет говядины

Видны даты прошлых всех солдат

и над городом Ельцом струился сладкий

от растениев и живших аромат

И одна одна большая проволока

день и ночь звенела на ветру

и ходили непонятные солдаты

по пыли в пилотках без имён

Коль окликнут командиры этих,

то они молчат и завернут

и по завёрнутому по переулку

вдоль заборов медленно идут

«Был отец его радиотехник…»