– И как? Был доступ извне?

Хаузер кивнул.

– Поисковая программа наших техников обнаружила хитроумную программу, которую очень сложно локализовать и с помощью которой можно шпионить за чужими компьютерами и даже управлять ими.

– Кто мог запустить такой вирус на компьютер Ингрид?

– Вообще-то существует только одна возможность. – Хаузер выглядел подавленным. – Немецкое БКА в Висбадене разработало этот так называемый федеральный троян. У кого-то из них должен быть доступ именно к этой программе.

43

На Нероберг шел горный трамвайчик. Уже в половине десятого перед кассой собралась группа людей. Сабина проехала через парковку и стала искать автомобильную дорогу, ведущую на гору.

– Там впереди нужно ехать направо, – сказал Снейдер.

«Поверните налево», – потребовал навигатор.

– Это что, Клаус Кински? – спросил Снейдер.

– Нет, только его голос, – ответила Сабина. – Я нахожу, что у него успокаивающая манера.

– Возможно, – буркнул Снейдер, – но он не прав. Там впереди направо.

Сабина последовала указаниям Снейдера, на что навигатор запротестовал гнусавым голосом. Снейдер снял прибор с крепления и сунул в бардачок, где он приглушенно продолжал говорить. Через десять минут они доехали до асфальтированной подъездной дорожки, которая вела к земельному участку в самом лесу. «Капелленвег, 3». Почтовый ящик прятался в кустарниках. За ними гравийная дорожка вела к одноэтажной вилле с эркерами, арками и изогнутой входной лестницей.

– Выглядит как маленький дворец.

– Ауэрсберг получила его в наследство, старинное фамильное владение.

– Как Вессели.

– Только не упоминайте его.

– У них конфликт?

– Скажем так: Ауэрсберг помимо юриспруденции изучала еще психологию и не даст так легко себя обмануть. Они с Вессели часто ругались на служебной почве. Она судья, он следователь-криминалист.

– Как и вы.

– Да, но я умею отделять профессиональное от личного. – Снейдер прижал руку к раненому боку и с кряхтением выбрался из машины. – Я и Ауэрсберг познакомились…

– Ауэрсберг и я, – исправила она его.

Снейдер шумно выдохнул.

– Мы познакомились на одном семинаре и с тех пор дружим, уже более десяти лет. Тогда она еще жила во Франкфурте, но после смерти дочери переехала в Висбаден. Мы много говорим на личные темы. Она знает обо мне кое-что такое, чего не знает больше никто.

– Что вас не интересуют женщины, ваше второе имя Сомерсет, вы прячете ключ от дома в лампе, в действительности имеете водительские права и любите собак?

– Примерно так, Белочка.

Они зашагали по гравийной дорожке к дому. Он располагался в тени, лужайка была еще влажной от утренней росы, и где-то в лесу кричала сова. Сабина посмотрела сквозь ветви деревьев и заметила чуть дальше в лесу одинокую бревенчатую хижину, которая напоминала избушку Бабы-яги и, видимо, служила временным пристанищем леснику.

– Какая она?

– Ауэрсберг? – Снейдер скривил рот. – Она многое пережила и похожа на ежа, вывернутого наизнанку, который терзает себя собственными иголками. Все равно… вам она понравится. – Он позвонил в дверь.

– Как она потеряла дочь?

– Это был… – Снейдер осекся.

Элегантная стройная женщина, на вид лет сорока пяти, которую Сабина уже видела в пешеходной зоне в Висбадене, открыла дверь. На Ауэрсберг был тонкий свитер с V-образным вырезом, юбка с запахом и сандалии на ремешках. В этой удобной одежде, с длинными каштановыми волосами и с деревянными украшениями на шее, она походила не на судью, а на хозяйку магазина эко-продуктов.

Она обняла Снейдера и поцеловала его в щеку, отчего тот вздрогнул.

– Что случилось?

– Я объясню позже.

Ауэрсберг подала Сабине руку.

– Входите, я заварила чай.

Женщина пошла первой, Снейдер и Сабина последовали за ней в гостиную. Сабина заметила рубиновое кольцо в массивной оправе на руке Ауэрсберг, которое не подходило к ее непринужденному стилю, но говорило о достатке.

Внутри здание совсем не напоминало замок. Благодаря множеству окон, видимо установленных дополнительно, лестнице с большим мансардным окном и стильной оранжерее, дом выглядел светлым и дружелюбным, хотя и стоял в лесу. На стенах висели разноцветные акварели. Мебель была расставлена так удачно, что комнаты по-настоящему дышали. Сабина не особо разбиралась во внутреннем декоре, но здесь она чувствовала себя уютно: возможно, дело было в какой-нибудь философии фэн-шуй или просто в талантливой руке судьи.

– Присаживайтесь.

Сабина села на диванчик, Снейдер в широкое кресло. Пока Ауэрсберг разливала по чашкам чай, у Сабины появилась возможность лучше рассмотреть женщину. У нее были веснушки и длинные ловкие пальцы. Только ее взгляд раздражал Сабину. Что-то было не так с ее зрачками: ее глаза напоминали глаза хаски.

Пока Ауэрсберг ходила на кухню за молоком и сахаром, Снейдер наклонился к Сабине.

– Редкий цвет глаз, – прошептал он.

Наконец Ауэрсберг села в кресло.

– Значит, вы учитесь в академии, – сказала она. – Какое направление?

Сабина кивнула.

– Криминалистический анализ. – Не было смысла упоминать, что Хесс уволил ее сегодня утром.

Ауэрсберг взглянула на Снейдера.

– Значит, она на твоем курсе?

– Она талантливая и неплохо успевает.

Неплохо – это был самый высший комплимент, которого можно было ожидать от Снейдера в присутствии других.

Ауэрсберг повернулась к Сабине. Теперь призрачный небесно-голубой цвет глаз был отчетливо виден: казалось, ты смотришь в стеклянные глаза мертвеца.

– Вам несказанно повезло, что вы не попали к Вессели. У Мартена вы в хороших руках.

Сабина удивилась, что судья сама завела об этом разговор.

– Я уже познакомилась с Вессели, он не такой уж плохой, – ответила она. «Какая ложь!»

– На занятиях, возможно, но, когда вам приходится работать с ним, это впечатление быстро меняется.

Не может быть, что он хуже Снейдера, подумала Сабина. Это все равно что выбирать между чумой и холерой.

– Я вижу на вашем лице множество вопросов, – сказала Ауэрсберг. – Хочу объяснить вам. Раньше Вессели был, бесспорно, хорошим профайлером. Но сейчас в его голове столько технологических знаний, что для собственных мыслей уже не осталось места. Если его мозг и рождает полезные идеи, то они как вспышки, которые уходят в молниеотвод. – Ауэрсберг подалась вперед. – Я часто сталкивалась с ним в суде, и, по моему мнению, он потерял чутье уже много лет назад.