Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сабина сделала, как просил Снейдер, но бассет проигнорировал еду. Вместо этого он потерся мордой о рубашку Снейдера, словно не видел его уже несколько недель и ужасно соскучился.
Снейдер положил руку на голову пса.
– По дороге из больницы я разговаривал по телефону с Хессом и пытался убедить его, что вы не принимали участия во вчерашнем инциденте.
– Бесполезно – нюрнбергская уголовная полиция исследовала мое оружие и внесла показания в протокол.
– Можно было бы уничтожить ваши свидетельские показания, – тогда официально вы никогда не участвовали в перестрелке. Я хотел взять все случившееся на себя, но Хесс уже знал, что вы были в Нюрнберге. Этот твердолобый ублюдок только и ждал удобного момента, чтобы проучить меня.
Сабина понимала: никто и не вспомнит, что они задержали двух убийц. В действительности речь шла только о том, что ее ночные расследования вышли из-под контроля, был ранен сотрудник БКА и студентка-стажер стреляла в подозреваемого, который лежал сейчас в реанимации.
– Хесс уже много лет ждал этого момента. Больше всего ему хотелось бы избавиться и от меня. Не переживайте, в первую очередь я позабочусь о вашем восстановлении в академии, чтобы вы смогли закончить обучение.
– Спасибо, что вы хотя бы попытались дать мне такую возможность. – Сабина не привыкла видеть Снейдера раскаивающимся. К тому же она сама была виновата в том, что вылетела из академии. Однако кое-что ее насторожило. – Что значит – в первую очередь?
– А, ничего. – Он почесал собаку за ухом, на что та ответила довольным урчанием.
– Нет уж выкладывайте! – не отступалась Сабина.
– Ах… – Он пожал плечами, но тут же скривился от боли. – Хесс попытается привлечь меня к дисциплинарной ответственности за то, что я допустил ваше вмешательство в полицейское расследование.
– Мне очень жаль.
– Ну и пусть! Это уже не первый раз, когда у Хесса в руках оказывается средство давления на меня.
– А если это станет последним ударом?
– Тогда я вернусь на родину, – вздохнул он. – В Европол в Гаагу.
– Вам не будет жаль покинуть БКА?
– БКА, как пепельница, – чем больше людей в нем собирается, тем грязнее оно становится.
– Что произошло между вами и Хессом?
– Не заботьтесь об этом, Белочка.
– Почему вы не боретесь за ваше место, как он?
Он моргнул, глядя на солнце.
– Конечно, я мог бы сопротивляться Хессу, но предпочитаю смотреть, как он обезумеет из-за меня.
– Похоже на мудрое высказывание Акико[24].
– Возможно, это она и есть.
Сабина положила ключ от архива Снейдера и его удостоверение БКА на стол. Потом вытащила из кармана сим-карту от его прежнего телефона.
– В старой голосовой почте вы найдете сообщение от Эрика Дорфера, сделанное перед тем, как в него выстрелили.
Снейдер удивленно взглянул на нее.
– Что он говорит?
– К сожалению, ничего нового. – Она по памяти процитировала слова Эрика. – Там слышен выстрел. Нужно, чтобы техники-криминалисты проанализировали запись.
– И вы говорите мне об этом только сейчас?
– Вы же сами запретили мне самостоятельное расследование, – напомнила она.
– Да, но все равно – вы… стали бы хорошим следователем.
– Возможно, но решение Хесса оправданно. Между тем он уже в курсе, что я получила доступ в тюрьму строгого режима в Вайтерштадте и разговаривала с Белоком.
– Я знаю, бывший следователь по этому делу звонил мне. Законченный идиот! – Снейдер покачал головой. – Вы знаете мое мнение. Для раскрытия убийства все средства хороши. Мое благословение у вас было.
Сабина решила, что ослышалась.
– Вот так вдруг? Два дня назад вы еще предостерегали меня от самостоятельных действий.
Снейдер шумно выдохнул.
– Это был ваш совет, если вы забыли! Я должна была вернуться в реальность и не гоняться за призраками, – добавила она. – Так что не говорите теперь, что были довольным моим вмешательством.
Он понизил голос:
– Вы возненавидите меня за то, что я вам сейчас скажу.
Сабина посмотрела на него прищуренными глазами и уже знала, что не хочет слышать того, что последует.
– Я прошу у вас за это прощения, но я должен был раскрыть ваш потенциал.
– Что?
Снейдер выпрямился, держа собаку на коленях.
– Я предостерегал вас от собственных инициатив, потому что знал: только так я смогу мотивировать вас на креативные действия и наивысшие результаты.
Сабина была в шоке.
– Вы?.. – задохнулась она.
– Эрик Дорфер вышел на что-то крупное, но не посвятил меня в детали, а потом в него стреляли. Я знал, что существует только одна возможность выяснить взаимосвязи. Поэтому поставил на вас.
– Значит, вы все время знали, что эти дела связаны, и поэтому мы разбирали их на занятиях?
– Я подозревал это, – исправил он ее.
– Черт подери! – воскликнула Сабина так громко, что бассет испуганно поднял голову.
– Да, признаюсь, я бессердечная свинья.
– Вы бессердечная, бесстыжая свинья! Манипулятор! – выкрикнула она.
– Да ради бога. Человек без плохих привычек вряд ли является личностью.
– Тогда из вас личность просто бьет ключом. Все равно вы не имеете права играть со мной в такие игры!
– В конечном счете мне было важно найти убийцу и схватить того, кто стрелял в Эрика – не важно каким способом.
– И я стала одним из ваших средств.
– Вам около тридцати, вы рисковая, любопытная, упрямая и к тому же подруга Эрика – мне нужно было просто нажать на правильные кнопки.
Сабина не могла в это поверить. Она приехала сюда, чтобы извиниться перед Снейдером и попрощаться, а теперь ей хотелось задушить его.
– Черт возьми, зачем нужно было прибегать к такому средству? Вы просто могли бы организовать нам, студентам, доступ к онлайн-архиву.
– Это было невозможно. Уже много лет действует строгое распоряжение Хесса – все студенты находятся на низшем доверительном уровне, но я знал, что вы найдете способ.
– Но почему вы не играли в открытую?
– Я вас умоляю! – Снейдер изменил голос и залепетал: – «Фрау Немез, я хотел бы попросить вас помочь мне в сборе информации и расследовании, вот все имеющиеся материалы. Пожалуйста, выясните, как данные убийства связаны между собой». – Он помотал головой. – Я достаточно хорошо вас знаю, чтобы понимать: это не сработало бы. Вы упрямая и настойчивая. Я должен был спровоцировать вас, чтобы вы начали активно действовать. Тогда вы показываете результаты, о которых другие могут только мечтать.