Она застыла и посмотрела на Эрика. Неожиданно его взгляд изменился. Она заметила: ему было неприятно, что она видит его таким. Слабым, раненым, потерянным, в идиотской голубой рубашке и подключенным к аппаратам. «Ах, Эрик, все это не важно!»

Вероятно, он считал, что она приехала в Висбаден только потому, что узнала о покушении и захотела его навестить. А ведь ей нужно было столько всего ему рассказать.

– Момент. – Ломан пересек комнату, взял Сабину за локоть и осторожно вытолкал из палаты. Прежде чем дверь закрылась, она бросила Эрику ободряющий взгляд и подняла большой палец вверх, показывая, что он должен держаться. Но Эрик не ответил на ее жест.

– Вы учитесь в академии? – спросил Ломан, прежде чем дверь захлопнулась. Одновременно неодобрительно посмотрел на обоих охранников. Доктор Белл уже исчез. – Какое направление?

– Криминалистический анализ у Снейдера.

– А, все ясно. – Он провел ладонью по лицу и посмотрел на Сабину усталыми глазами. – Я недавно разговаривал со Снейдером по телефону.

– Я знаю. Он приедет через несколько минут.

Мужчина кивнул.

– Тогда вы, вероятно, знаете, почему мы здесь и о чем идет речь. Вы не можете просто так вваливаться в палату во время допроса свидетеля.

Сабина старалась сохранять спокойствие. Очевидно, до него еще не дошли слухи, что президент Хесс вышвырнул ее.

– Я знаю, что Эрик напал на какой-то важный след. Последнее сообщение, которое он оставил, звучало так: «Взаимосвязи просто невероятные. Я раскрыл схему преступлений. Кроме того, я теперь знаю, кто отец ребенка», – повторила она по памяти. – Вы должны спросить его об этом!

– Откуда у вас эта информация?

– Он оставил сообщение Снейдеру и мне, – солгала она, так как не могла признаться, что вломилась в частный архив Снейдера.

– Что-нибудь еще?

– Нет, это все. Что вы уже смогли выяснить?

– Видимо, вам не все известно, – устало сказал он. – Пуля все еще находится в речевом центре Эрика, и, вероятно, останется там надолго. Он не может ни говорить, ни читать, ни писать.

– Знаю, – перебила она его.

– Но чего вы не знаете и что мы только что выяснили: Эрик не помнит, что случилось в тот вечер.

– Как… не помнит?

– У него ретроградная амнезия. Он хочет нам что-то сообщить, но не знает, что именно из-за пробелов в его памяти… – Его перебило пищание машины за закрытой дверью.

– Возможно, со временем, через пару дней, месяцев, воспоминания вернутся, а может, и нет. – Ломан вытащил визитку из портмоне и протянул Сабине. – Позвоните, если вспомните что-нибудь еще, даже если это не связано с выстрелом.

– Хорошо. – Она взглянула на карточку. Ломан был главным комиссаром уголовной полиции.

Дверь открылась, и обе женщины вышли в коридор.

– Продолжение допроса возбудит пациента еще сильнее, – сказала врач. – Давление и частота сердечных сокращений слишком высокие. Сейчас ему необходим абсолютный покой.

– Великолепно! – пробурчал Ломан. Это прозвучало так, словно он хотел обвинить Сабину в том, что они не смогли ничего добиться от Эрика.

Но она так быстро не сдастся. Какую схему раскрыл Эрик? Белока она уже допросила, до доктора Яна ей не добраться. Нужно поговорить с Хельмутом Прёллем, которого кто-то хотел обвинить в каннибализме, или с Симоном Каспареком, на которого хотели повесить убийство студентки на Ваттовом море. Ответ был или в Айфеле, или в Санкт-Петер-Ординге.

47

Клара прижимала Феликса к груди и смотрела в окно.

– Ты хорошо знала мою маму?

Мелани покосилась на пассажирское сиденье. Клара впервые обратилась к ней на «ты».

Внедорожник Мелани съехал с шоссе и завернул на дорожку, ведущую к участкам на озере Нойзидлер. Клара заморгала от слепящего солнца.

– Хочешь надеть солнечные очки? – спросила Мелани. – Посмотри в бардачке.

Клара достала очки и нацепила их на Феликса.

Мелани улыбнулась.

– Выглядит круто.

– Крутой пес, – захихикала Клара.

– Да, я хорошо знала твою маму. Я ее очень любила. Мы были лучшими подругами.

– Как вы познакомились? Через Интернет?

Мелани рассмеялась.

– Нет, в школе. До девятнадцати лет мы ходили в одну школу. Потом учились в университетах, и в итоге твоя мама стала работать бухгалтером. Но все равно мы были неразлучны и виделись как минимум раз в неделю.

– У тебя такая же болезнь, как у нее?

– Нет, солнышко. – Мелани потянулась к Кларе и пожала ее руку. – Мне очень жаль, что твоя мама умерла.

– Мне тоже… Папа объяснил мне причину. Ты знаешь, почему у него нет на меня времени?

– Полиция должна с ним кое-что обсудить.

– А мне пока нужно оставаться в приюте?

– Да. – Мелани сжала губы, она ненавидела себя за эту ложь. – Как тебе там живется?

– Ничего, у меня своя комната… вместе с другой девочкой.

– Вы ладите?

– Ну так. – Клара пожала плечами, потом повернулась к Мелани. – Представляешь, она не знает «Монстра Хай».

Мелани улыбнулась:

– Невероятно.

Вдруг девочка стала серьезной.

– Я навсегда останусь в приюте, да?

У Мелани ускорилось сердцебиение.

– С чего ты это взяла?

– Мне разрешили взять из дома все свои вещи и даже выдали учебники. Другие девочки тоже там навсегда. – Клара помолчала. – Папа отправится в тюрьму, да?

Нельзя недооценивать детей.

– Только если он сделал что-то плохое.

– Он как-то связан с маминой смертью?

Больше никакой лжи!

– Да. – Мелани сжала ладонь Клары. – Мне так жаль. Клара молчала.

– Тебе хотелось бы жить у бабушки?

– Нет, в приюте нормально… Я думаю, бабушка меня не очень любит. К тому же она не моя настоящая бабушка.

Мелани снова сжала Кларину руку.

– Конечно, она тебя любит. Просто у нее мало времени. Клара уставилась в даль.

– Кем ты вообще работаешь?

– Я сажаю преступников в тюрьму.

– Таких, как папа?

– Да.

На секунду взгляд Клары стал грустным. Ее глаза словно говорили: «А, поэтому ты со мной».

– Но я хочу заботиться о тебе, потому что знала тебя еще младенцем. – Мелани быстро перевела разговор на другую тему.

– Ты и мужчину в огненно-красной маске посадишь в тюрьму?