Сержант кивнул – да, это правда.

– Ну вот, наконец-то и вовсе прекрасно! – еще сильнее оживился Чико. – Вот это по-гусарски! Так о чем я?

– О полоцком пожаре.

– Да, совершенно верно! Но прежде… Куда мы направляется?

– Домой.

– Это понятно, мы с вами домой. И наш дом далеко. Ну а…

И Чико многозначительно замолчал. Сержант сердито спросил:

– А какое это имеет отношение к полоцкому пожару?

– Самое прямое! Только… – и Чико на мгновение замялся. – Только я расскажу вам об этом страшном и опустошительном пожаре не как оскорбленный солдат, а лишь для вашего же блага. Вы мне, опять признаюсь, симпатичны.

– Еще одно лишнее слово!..

– Извольте, как прикажете. Итак… – солдат откашлялся и сразу как-то помрачнел, еще немного помолчал… и только уже после начал: – Итак, поздним вечером шестого октября мы остановили русских на самой окраине города. Русские отступили, а мы закрепились на занятых позициях… и все-таки решили не цепляться за них. И вообще, не дожидаться утра, а уйти еще затемно. О! Если бы маршалы не перегрызлись между собой как волки, то мы бы, конечно, никуда не уходили и поныне сидели бы в Полоцке. Но, сами знаете, Виктор питал зависть к Сен-Сиру, и поэтому не шел к нам на помощь. Сен-Сир же в свою очередь не очень-то и настаивал на этой помощи. Ведь приди Виктор в Полоцк, Сен-Сир был бы вынужден сдать команду старшему в чине. Вы понимаете?

– Короче!

– Да уж куда короче! Итак, наступила ночь с шестого на седьмое. Упал густой туман. Нам на руку. Ну, то есть не на руку, а вы понимаете, да… Так вот, Сен-Сир отдал приказ, и мы, сохраняя величайшую предосторожность, начали отход из города. И тут Белая… Простите, запамятовал! И тут в расположении дивизии Леграна кто-то по непостижимой глупости зажег бараки. Тотчас стало светло как днем и жарко как в преисподней. Но, главное, светло, и русские открыли по нам убийственный огонь! Я побежал, споткнулся, упал, поднялся… И увидел, как от горящих бараков уходили двое: один был из нашей тяжелой кавалерии, кираса так и сверкала в отблесках пламени, ну а второй, то есть вторая… Дама! Белая! – и Чико указал на спящую Мадам. – Клянусь Наполеоном, это была она!

– Чико!

Сержант был вне себя от ярости, его рука искала саблю… Но и Чико тоже был не из робкого десятка, особенно если дело касалось его рассказов! И поэтому он, нисколько не смутившись, добавил:

– Ну а сегодня, в отблесках костра… который, кстати, очень живо напомнил мне горящие бараки… я наконец узнал ее наверняка! А раньше… Н-ну… Еще когда она в первый раз вышла из кареты, я подумал: она? Я сомневался, да, я долго сомневался. Зато теперь рубите голову, но я от своих слов не отступлюсь!

И если сержант был возмущен как никогда, то Чико был не менее серьезен. Поэтому Дюваль медленно убрал саблю в ножны и мрачно сказал:

– Уж лучше бы ты родился немым.

– Как можно! – так же мрачно сказал Чико. – Мать родила меня бегом, вот оттого-то я и такой беспокойный. А еще…

Но тут слова замерли у него на губах. Еще бы: Мадам улыбалась! Она смотрела на него и улыбалась. Чико весь сжался и растерянно сказал:

– Простите, сударыня, мы вас невольно разбудили.

– О, пустяки, – ответила Мадам. – Такое пробуждение даже приятно. Ведь я большая охотница до всяких загадочных историй!

– Так вы все слышали? – чуть слышно спросил Чико.

– Как вам сказать! – Мадам пожала плечами и посмотрела на огонь. А после: – Да, трудно сказать! Ведь вы же, друг мой, ставите меня в трудное положение. Потому что всегда крайне неприятно уличать человека во лжи!

– Но я…

– Да, вы! Вот вы тут рассказывали о своей встрече с Белой Дамой. Рассказ был очень живописен. Но! Ведь же хорошо известно, что Белая Дама появляется только зимой, то есть когда уже холодно, выпадет снег. А в ночь с шестого на седьмое октября в Полоцке было довольно тепло.

– Даже жарко!

– Тем более. И, значит, Белой Дамы вы там видеть не могли. Так?

– Может быть, – зло согласился Чико. – Но дамы ведь бывают разные!

– Конечно! Вот только я здесь причем? Да и потом, ведь будь я Белой Дамой… Ну, дайте мне руку, отважный солдат! Дайте руку! Мое рукопожатие – не смерть, вы же это знаете! Вы же всё знаете! И вообще, да расскажите мне, будьте любезны, всё, что вы знаете о Белой Даме, а я в ответ тоже кое что расскажу. И тоже очень занимательное. Ну, говорите же!

Солдат молчал. Тогда Мадам обернулась к Дювалю и спросила:

– А вы что на это скажете, сержант?

– Солдат… н-ну, солдат ошибался, – нехотя ответил Дюваль. – И довольно об этом.

– Вы так считаете?

– Да, – и сержант отвернулся. Потому что подолгу притворяться он не умел.

Тогда Мадам посмотрела на Чико и спросила:

– И вы с этим согласны, да?

Чико молчал.

– Вы слышите меня?!

– Слышу, слышу, – недовольно проворчал Чико. – И даже кое-что ответил бы. Но у меня отмерз язык. Всё! Всё! Я больше ничего не говорю!

– Вот и прекрасно! – сказала Мадам. – Значит, я могу быть уверенной, что никто не будет меня перебивать. А мне ведь тоже есть, что рассказать! Начну с того, – и она повернулась к сержанту, – с того, что полоцкого пожара я, к счастью ли, к несчастью ли, не видела. Потому что именно в ту ночь у господина Пасторе был бал и мы там чудесно веселились до самого утра.

– У Пасторе? – переспросил сержант.

– Да, именно, у господина Амадея Пасторе, – очень уверенно и даже чуть-чуть надменно ответила ему Мадам. И так же уверенно, по-светски, как это называл сержант, продолжала: – Точней будет сказать, де Пасторе, даже маркиз де Пасторе. В особняке на… Ну, вы должны помнить, сержант, это примерно там, где мы с вами встретились. Только через улицу, напротив. Так вот! Ночь на седьмое октября я провела на балу, который давал Витебский гражданский губернатор маркиз де Пасторе. Кстати, весьма любезный и обходительный молодой человек. Он дважды ангажировал меня, я танцевала с ним. Мне также выпала честь быть приглашенной и господином Пуже. О, это уже не статский, а солидный человек – бригадный генерал, военный губернатор департамента. Не обошли меня вниманием и прочие бравые кавалеры, а именно сам командир и два обер-офицера Бергского пехотного полка. Но кирасир, поверьте мне, там не было! И вообще, о том, что в это время творилось в ста двадцати верстах вниз по Двине, в этом несчастном Полоцке, никто из нас и понятия тогда не имел. Нам было весело! И только когда уже на следующий день мы, приглашенные к обеду, начали рассаживаться за столом, то вот тут-то господину маркизу и вручили срочную депешу. Прочитав ее, господин маркиз поначалу сильно побледнел, однако тут же пришел в себя, рассмеялся и сказал: «О, это глупости! Этого не может быть! Ну, в крайнем случае, Гувьон…»