Но душа и сердце молчат.

А это больно.

Так больно, что хочется выть, сожалея о том, что мы упустили, от чего отказались. С его подачи, но и с моего согласия тоже.

Я могла бороться, могла попытаться хоть что-нибудь сделать, могла рискнуть и, несмотря на то, что он не звал меня за собой, все же приехать.

Но мы выбрали не «нас», а то, что было удобней.

Прогулки после учебы, тихие дворики, шелест листьев под ногами, синхронный взгляд в небо на облака, бесконечные поцелуи, вечера, наполненные любовью — все это есть, все еще есть, но без нас.

«Мы» были.

«Нас» уже нет.

Не понимаю, почему перед глазами вдруг все расплывается, и почему перестаю чувствовать духоту. И только несколько раз моргнув, замечаю, что Тимур не спит, а с такой же болью, как я смотрю на него — всматривается в меня.

— Не надо, — говорит он чуть хрипло, и только когда он ласково проводит пальцами по моим щекам, понимаю, что плачу.

Беззвучно плачу.

А он стирает эти влажные дорожки, рисуя вместо них своими пальцами лучики солнца.

И меня прорывает, держать все в себе становится просто невыносимо. Меня просто выкручивает, высушивает, бьет мелкой дрожью, и я никак не могу успокоиться. Мне холодно, очень холодно. Я как будто глыба из льда, которая тает.

И теплее не становится, даже когда Тимур вздыхает, обдавая меня горячим дыханием, и прижимает к себе, чтобы спряталась, согрелась, чтобы слезы так сильно не жгли.

— Не надо, Аль, — слышу сквозь всхлипы его тихий голос, а еще как быстро-быстро бьется его сердце рядом с моим.

Не пытаясь до него достучаться — нет.

Прощаясь.

Мы не стараемся прочертить новые границы в наших с ним отношениях — они рисуются сами. С каждым шагом, с каждым вдохом, с каждым взглядом и с каждой секундой.

Мы просто выдергиваем себя в новую реальность и привыкаем к ней. Поочередно принимаем душ, завтракаем бок о бок, и все вперемешку с шутками, обычными фразами — как у всех. И в то же время только так, как у нас.

— Опаздываю! — спохватываюсь, взглянув на часы.

— Я тебе подвезу, — вызывается тут же Тимур.

И я даже не думаю спорить. Для нового статуса наших отношений это естественно.

Мы можем уже не тянуться друг к другу физически, уже не сгорать от любви, мы можем впустить в свою жизнь новых людей, но это не изменит того, что мы — близкие люди, друзья.

Не пытаемся заполнить тишину по дороге — нам по-прежнему уютно даже молчать. Он ставит музыку, от которой я фанатею. Я тихонечко подпеваю, зная, как его это веселит, потому что у меня со слухом большие проблемы, но эмоции все компенсируют.

Приезжаю точь-в-точь, можно не бежать, сломя голову, боясь получить взбучку от грозного босса. Откровенно говоря, я вообще боюсь с ним сегодня встречаться, поэтому стараюсь не думать о нем.

Знаю, первые минуты, когда мы увидимся, будут самыми сложными. И пока совершенно не представляю, как ему намекнуть, что я не выбрала прошлое.

Тимур обходит машину, открывает дверь с моей стороны и, как и раньше, подает руку. Но так делают все мужчины, поэтому я вкладываю в его руку ладонь, с легкостью принимая помощь.

— Спасибо, — благодарю его. — Ты…

И замолкаю.

Мы практически вплотную друг к другу, но я чувствую легкий ветер, тихие солнечные лучи, уже чуть остывающие, и грусть, грусть, которая пока не проходит. И, наверное, она так ярко пульсирует, что Тимур проводит пальцами по моим вискам, будто стараясь унять эту боль, забрать большей частью к себе. А потом прислоняется своим лбом к моему, и обдает мое лицо осенним дыханием:

— Я все равно буду в твоей жизни, — говорит он. — Даже если у тебя кто-то есть. Даже когда у меня кто-то будет. А ты будешь в моей.

Киваю.

Заставляю себя дышать быстро и часто, чтобы вновь не расплакаться.

— Спасибо тебе, — обнимаю его.

Обнимаю сильно, отчаянно, пожалуй, гораздо сильнее, чем когда-либо раньше.

— Эй, полегче с благодарностью, — усмехается он, сдувая с моего лица норовистую прядь волос, — я всего лишь тебя подвез!

И я смеюсь.

И обнимаю еще сильнее, будто боюсь отпустить, боюсь сделать новый шаг уже без него. И повторяю только одно слово, вкладывая в него все, что чувствую:

— Спасибо.

И когда он находит мои губы своими, не уклоняюсь, потому что это легкое прикосновение, скорее даже просто дыхание на моих губах — не страсть, не желание. Это разрыв каната, который нас все еще связывает.

— Ну все, иди-иди, — усмехнувшись, отпускает меня Тимур.

Делаю шаг, все еще наблюдая за ним.

И еще один.

Киваю, как и он, понимая, принимая то, что сейчас происходит.

А потом разворачиваюсь, и утыкаюсь взглядом в главного босса компании, который стоит у своей машины.

Лицом ко мне.

С каким-то огромным белым горшочным цветком.

На секунду наши взгляды с генеральным встречаются.

После чего мужчина разворачивается и уверенным шагом направляется в сторону здания.

А я так и стою, оглушенная осознанием, что он видел, все видел… и, конечно, все понял неправильно.

И самое скверное в этой ситуации, что теперь я еще меньше представляю, как ему все пояснить.

К тому же, за ночь он мог остыть, принять решение, что ему не нужны такие сложности, в коллективе ведь непременно узнают со временем. Поползут слухи о том, что начальник пользует свою подчиненную…

Хотя об этом он наверняка думал раньше и его это не останавливало.

А вот мысли, что я провела ночь с Тимуром…

Так, все, не накручиваю себя еще больше. Сориентируюсь на месте. И если будет возможность, даже намек на то, что я могу как-то подать генеральному знак, я им воспользуюсь.

Надеюсь, он не доведет меня до состояния, чтобы броситься ему на шею самой.

Даже перекреститься хочется, стоит только представить эту картину — чур меня, чур. И откуда только появляются подобные мысли?

Торопливо захожу в здание, пробегаю по коридору, отмечая какое-то оживление среди девчонок, но не разбираясь в сути, даже когда меня окликают.

Нет времени.

Не сейчас.

У двери приемной делаю несколько вдохов и выдохов, настраиваясь на то, чтобы выдержать разговор с мужчиной, который не в духе.

Влетаю в помещение, и…

Мой взгляд машинально выхватывает незначительные вроде бы, но в данных обстоятельствах важные изменения — жалюзи на стеклянной перегородке опущены, а дверь генерального плотно закрыта.