съест трудовая инспекция, если у тебя будет сотрудник с неотгуленным отпуском? — Градов предпочёл взять сразу быка за рога. За своих бывших учеников он был готов бороться до последнего.

— Послушайте, профессор, давайте без вашего гуманизма научных умов, — чуть ли не зарычал Антон Владимирович. — У нас тут особо опасный тип, который произвольно выбирает жертв и убивает направо-налево. Ещё три нераскрытых дела, три погибших гражданина, расследование случаев которых поможет нам выйти на след маньяка и предотвратить жертвы новые. И, предвидя новые аргументы и не очень, добавлю ещё кое-что, профессор. Наверное, я раскрою секрет Полишинеля, но высшим руководством страны мне дано указание разобраться с Красным тряпочником до Годовщины Октябрьской революции, то есть до седьмого ноября. И в такой тяжёлый и ответственный момент вы хотите изъять у меня ключевого и наиболее ценного сотрудника?

— Ты давно перечитывал инструкции к проекту «Зевс», Антон? — Аркадий Константинович продолжил разговаривать жёстко. — Так вот, загляни в параграф один, пункт шестой, про строгую необходимость соблюдения отпусков анализаторами. Посмотри, в каких местах, в каких условиях и с какими временными промежутками обязательно должны отдыхать наши ребята. Или, быть может, ты знаешь, что такое предпомешательство по Бехтереву без доли видимых проявлений? Или, возможно, ты мне расскажешь, как бороться с депрессивными инклюзиями по Беку у человека, у которого депрессий не должно быть в принципе? Либо, Антон, ты великий кардиолог и умеешь бороться с необъяснимыми повышениями давления и учащениями пульса у молодого парня? Так что не рассказывай мне, профессору Градову, про «тяжёлый и ответственный момент» и будь добр, не кичись связями и постановлениями высоких чинов. Ты меня знаешь, человек я непростой и тоже могу позвонить наверх, кому надо. Скажу прямо, что вы губите уникального человека, одного из девятерых на весь мир! — Градов поправил слегка примявшиеся волосы и более спокойным тоном добавил: — С аэропортом у вас проблема вышла, мне Ярослав недавно сказал. Вдова Проталина-Семиструнного покинула страну минимум на полмесяца; пока её не допросить. Так что четырнадцать дней, Антон. Дай ему всего лишь четырнадцать дней.

— Десять, — тяжело вздохнув, Боровиков даже не стал спорить и отвечать что-либо на красноречивую тираду собеседника. — Десять дней отпуска, иначе можем упустить мерзавца. Отдохнёт потом, как словим его.

— Двенадцать. — Градов не прекращал торговаться, не желая так резко сбавлять цену.

— Двенадцать, но с одним условием. — Боров не унимался, желая сохранить часть своих позиций. — Никаких морей, пусть Ярослав будет в Москве. Случись что критичное насчёт Тряпочника, я буду вынужден всё-таки его дёрнуть. Все анализаторы заняты своими делами, я не собираюсь сейчас кого-либо доставать из своего региона на такой смешной срок ради такого серьёзного случая. Даже с делом толком не успеют ознакомиться за такой короткий промежуток времени.

— Понял тебя. Тогда с завтрашнего дня Ярослав отдыхает? — уточнил Градов.

— Угу, но только не с сегодняшнего. Если вы там закончили все ваши научные чудо-процедуры, пусть возвращается на Житную, доделает дела, закроет рабочее место, — напоследок наказал Боров.

— Хорошо, Градов — конец связи. — Профессор попрощался.

— Боровиков — конец связи.

И Ярослав, и Аркадий Константинович выдохнули с облегчением.

— Антон, как дождевая туча в вышине — всё собирается грозно излиться дождём, но никак не изливается, — улыбнулся Градов.

— Спасибо, что смогли убедить его, проф, — с искренней благодарностью на лице кивнул Коломин. — Я и правда что-то сильно утомился за последнее время. Наверное, ещё с Курган-Тюбе не отошёл: пыль, песок, жара.

— Ты не хочешь немного развеяться? — предложил Аркадий Константинович.

— С радостью приму ваше предложение! — без раздумий согласился Ярослав, поднимаясь из кресла.

Через сложную контрольно-пропускную систему они вышли через высокие заборы НИИ в уютный Большой Демидовский переулок. Здесь редко проезжали аэромобили, а путников встречала малоэтажная застройка конца XIX века, в основном в стиле модерн. Градов и Коломин прошлись немного на юг в Новокирочный переулок и упёрлись в филиал Центрального аэрогидродинамического института, расположенного по соседству. Крыша старого двухэтажного здания, похожего на цех, напоминала ангар. В глубине институтской территории из неё торчала башня с круговым обзором. На крыше же самой башни стояла стальная опора, к которой установили две открытые наблюдательные площадки.

Покинув Новокирочный переулок, ученик и учитель вернулись обратно на Бауманскую улицу, где располагался НИИ нейропсихомеханики и анализа времени. Но в Институт они не пошли и вновь двинулись южнее, чтобы выйти на улицу Радио. По рельсам с грохотом пронеслась красно-белая «Татра». Аэротрамвай пятидесятого маршрута держал курс на Октябрьское депо в Калитниках. Пройдя вдоль монументального здания Института чёрной металлургии с двумя огромными арками, Ярослав и Аркадий Константинович вышли к Яузе. Они дали бешеному потоку Третьего транспортного кольца уйти в сторону Лефортовского тоннеля, а сами угодили на набережную академика Туполева. Здесь, несмотря на всё ещё грозный трафик, имелась возможность перейти на другую сторону и взглянуть на реку.

— Люблю Бауманский район, Немецкую слободу. Здесь витает особый, ничем не передаваемый дух настоящей исторической Москвы. Туристов и вообще людей на порядок меньше, чем в центре города, а тишина переулков волшебная, — улыбаясь, поделился эмоциями Градов. — Помню каждый старый дом, который не снесли. Я часто тут бывал в молодости, ещё задолго до создания НИИ. Первая искра, первая любовь…

— Самое главное, что не последняя, — сыронизировал Ярослав. Градов оценил шутку, усмехнувшись.

Осенние кучевые облака с умеренной скоростью плыли на запад, ветер время от времени приносил холод и брызги от реки. На противоположном, более крутом берегу красовались желтеющие листья высоких деревьев. Там располагалась бывшая усадьба Салтыкова, ныне парк имени Первого мая. Спешно проносились аэромобили мимо позабытого дворянского имения. Восточнее него начинали виднеться здания ликёро-водочного завода «Кристалл» из ярко-красного кирпича и чёрные купола Троицкой церкви над ними.

— Профессор, я давно хотел задать вам этот вопрос. — Ярослав начал разговор на нелёгкую тему. Он и сам уже знал на неё ответ даже без помощи всякого «Зевса», но хотел услышать его именно из уст Градова. Рано или поздно это пришлось бы обсудить. — Почему вы не начинаете новый набор на проект?

Градов немного напряжённо облокотился на чугунный парапет, наблюдая, как воды Яузы лениво лижут бетонную набережную. Горечь, смешанная с досадой, чётко проступила на его лице. Аркадий Константинович отозвался не сразу, прогоняя невесёлые мысли через себя.

— Виолетта, когда заезжала, спрашивала то же самое. Потому, что проект сам по себе едва не провалился. Ты помнишь, сколько вас было на начальном этапе, а сколько осталось? — Профессор задал риторический вопрос, не поворачиваясь к Ярославу и не смотря на него. — После завершающих испытаний остались только ты, Виолка, Гаврюша, Коля, Боря,