мне удачи, чтобы мы с Педро могли поговорить наедине.

Я стою, дрожа. Я знала, что это будет нелегко.

– Я не знала, что мама обсуждала что-то со «Сделками», – начинаю я. – Она хочет продать «Соль», но я клянусь, что она еще не принимала никаких предложений.

Он косится на меня.

– Как я могу сейчас тебе доверять, если ты не сказала мне даже о том, что у твоей матери просто была визитная карточка?

– Прости. Я должна была тебе сказать.

Он смеется с издевкой, и в этом смехе мне слышится боль.

– Почему так сложно было мне сказать? Мы могли бы попытаться все уладить вместе. Но ты недостаточно мне доверяла. Я сделал что-то, что заставило тебя усомниться во мне?

– Я не сказала тебе, потому что… – Я качаю головой. – Потому что я сама не хотела верить в то, что моя мама когда-нибудь решит продать «Соль». И потому что… Я думаю… Думаю, я беспокоилась, что ты расскажешь своей семье, и они пойдут и продадут «Сахар». Но это было раньше. Это было до того, как я научилась доверять тебе, клянусь!

Педро пристально смотрит на меня.

– Но ты все равно мне не сказала.

Я чувствую себя ужасно. Но с этим ничего не поделаешь.

– Педро, прости.

Он на секунду закрывает глаза, делая глубокий вдох. Когда он открывает их снова, они наполнены таким сожалением, что это разбивает мне сердце. Я не знаю, смогу ли я это исправить.

– Я не могу не думать о том, что твоя мама могла подставить мою маму, чтобы она потерпела неудачу, чтобы самой первой успеть продать «Соль».

– Ты знаешь, что это неправда.

– Моя семья обанкротится, – качает он головой. – Ты понимаешь, почему я… Лари, просто скажи мне правду. Ты… использовала меня?..

– Использовала тебя?!

Педро выглядит растерянным.

– У меня в голове сейчас полный кавардак. И я… я не понимаю. Я думал, ты и я… Ты пыталась отвлечь меня, чтобы твоя мать могла продать «Соль»?

У него хриплый голос, как будто он плакал. Я просто смотрю на него в ошеломленном молчании. Меня убивает, что он может так легко вернуться к тому, чтобы видеть во мне человека, способного сделать что угодно, лишь бы навредить его семье.

– Педро.

– Конкурс тоже был ложью? Ты ведь даже не собиралась на него, не так ли? Я бы приехал туда в четверг, а где была бы ты? Помогала матери собирать документы для встречи со «Сделками» в пятницу? Чего я не понимаю, так это зачем заходить так далеко, чтобы навредить моей семье. Зачем? Тебя к этому подтолкнула мать, или?..

– Педро!

Я не могу сдержать слез.

Его глаза блестят, и он смотрит в сторону. Я знаю, он терпеть не может показывать свою уязвимость.

– Посмотри на меня, – прошу я, и он поднимает взгляд, стиснув зубы с такой силой, будто даже зрительный контакт причиняет ему боль. – Не было никакого плана против вашей семьи. Я бы никогда не сделала ничего, что могло бы причинить тебе боль, и не солгала бы тебе подобным образом. Я этого не знала, но моя мама поддерживала связь со «Сделками», потому что хотела знать, какие у нее варианты. Она напугана. Мы все напуганы. Но она не подписывала никаких контрактов. Никаких. И я не рассказала тебе о визитке, потому что боялась, что твоя мама узнает и подумает именно то, что она сейчас думает. Ты знаешь, что твоя мама…

– Ларисса, самое худшее даже не в том, что ты солгала мне. – Он выглядит опустошенным. – Дело в том, что после всего, через что мы прошли вместе, ты все еще предвзято относишься к моей семье. Как это у вас говорится?.. – Он кашляет, чтобы прочистить горло. – Не доверяй ни сковородкам с тонким дном, ни семье Молина, верно?

Я утвердительно киваю, мое горло сжалось так, что я не могу дышать.

Он грустно усмехается.

– Был ли я когда-нибудь для тебя кем-то еще, кроме как просто еще одним ненадежным Молиной?

Прежде чем я успеваю ответить, он вылетает из кухни.

Я закрываю лицо руками, но не могу сдержать слез. Не знаю, как долго я так стою, пока не слышу перед собой шарканье. Задыхаясь, я поднимаю взгляд, надеясь, что он вернулся, но вместо этого вижу затуманенными глазами Пэ-Эс, Виктора и Синтию.

Пэ-Эс мягко приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него.

– Признаюсь, мы немного подслушивали. Извини. Но позволь мне сказать тебе вот что. Время все исправит. Ты уже прошла долгий путь, не так ли? Дай ему время.

– Нет. – Я качаю головой. – Это не просто ссора. На этот раз я действительно все испортила. Я предала его доверие.

– Он простит тебя, – вторит Виктор.

– Время никогда ничего не залечивало между нашими семьями, – говорю я. – Оно только ухудшало ситуацию.

Синтия смотрит внимательно, изучая мое лицо.

– Ты влюбилась в него, верно? – спрашивает она.

– Я люблю его, – признаюсь я, и слова выходят естественными и правдивыми.

Они смотрят друг на друга и улыбаются.

– Тогда что ты здесь до сих пор делаешь? – Пэ-Эс толкает меня локтем в плечо, как раньше, когда подталкивал меня к плите. На этот раз он подталкивает меня к двери. – Беги за ним!

43

ПОНЕДЕЛЬНИК, 20 ИЮНЯ

Я бегу по школьным коридорам, пытаясь найти Педро, пока не понимаю, что он, возможно, уже покинул здание.

Несмотря на проливной дождь, спешу на парковку. Его велосипед все еще прикован цепью к воротам, но задняя шина спущена. Если он направляется домой, ему придется сесть на автобус.

Я разворачиваюсь и бегу к автобусной остановке.

У обочины – лужи воды, уже выплескивающиеся на тротуар с каждой проезжающей машиной. Прищурившись за стеклами очков с дождевыми разводами, я замечаю отъезжающий автобус. Педро, наверное, в нем! Я машу руками над головой, чтобы он остановился, но автобус не замедляет ход. Когда он проезжает мимо, его колеса врезаются в затопленные участки дороги, окатывая меня волной грязной воды.

Я и не знала, что могу промокнуть еще больше. По щиколотку в воде я бегу за автобусом, крича: «СТОЙТЕ! ПОЖАЛУЙСТА!»

Но он уезжает.

Глаза печет от слез, а лоб, кажется, пылает. Все вращается. Деревья. Дома. Залитая дождем дорога. Я присаживаюсь на корточки, обхватив голову руками.

Я все испортила. Не имеет значения, сколько раз я буду бегать за Педро, чтобы извиниться. Если он не хочет, чтобы я была с ним, я ничего не смогу поделать…

Я не знаю, как долго я остаюсь в таком