– Некоторые психотерапевты клиники, как и Юнг, верили в идею реинкарнации. А если так, то многие наши проблемы укоренены в опыте прошлых жизней.

– Нет, – невольно вырвалось у Жас.

Минерва вопросительно обернулась к ней.

– Нет. Это может быть вообще никак не связанным с реинкарнацией.

– Жас, почему?

– Просто не верю.

– Я понимаю, – кивнула Минерва. – Правда, понимаю. Но позволь мне закончить объяснение.

Жас вздохнула, поерзала в кресле; села, скрестив ноги в лодыжках.

– Когда вы оба были в Бликсер Рат, случилось кое-что любопытное. Жас, помнишь рисунки с кругами камней? Выяснилось, что Тео рисовал то же самое. Эти круги находятся здесь, на Джерси. Вы их видели.

– Да, конечно.

– Были еще моменты, которые ты, вероятно, не помнишь. Малахай сказал мне, что подвергал тебя гипнозу, так что ничего странного.

– Гипнозу? – Жас растерялась. Затем вздрогнула от отвращения. – Как он мог?

– А как насчет профессиональной этики? – поинтересовался Тео.

– Меня там не было, так что судить не возьмусь. Но Малахай – один из лучших психотерапевтов, которых я знаю. Он признался в сегодняшнем разговоре, что сделал это, поскольку полагал, что в противном случае лечение даст сбой, у тебя снова начнется обострение. А он этого не хотел, Жас.

– Он велел мне что-то забыть? – Голос Жас дрожал от гнева. – Что?

– Когда вы с Тео подружились, Малахай сначала это только приветствовал. И всячески поощрял. Время от времени он звонил мне, держал в курсе. Твоя мама, Тео, просила его сообщать мне, как идут дела. Летом все было отлично. Вы оба выздоравливали, учились решать свои проблемы. И чем теснее становилась ваша связь, тем быстрее шел процесс. До того случая. Ты упала в воду со скалы, Жас. Помнишь?

– Конечно. Это случилось в тот самый день, когда уеха-л Тео.

– Малахай отправил меня домой, хотя я ни в чем не был виноват. – Голос Тео звенел от ярости. – Мне даже не разрешили проститься. Даже не объяснили, почему нельзя. Сказали, что отправляют за нарушение правил распорядка. А на самом деле они считали, что в случившемся с Жас виноват я.

Ева сказала:

– Они отправили тебя домой, потому что ты слишком долго и демонстративно плевал на правила. Спиртное, марихуана, грибы… О чем ты только думал?

– А еще из-за того, что происходило между тобою и Жас, – добавила Минерва. – Друзья – это замечательно. Но Малахай считал, что ты попытаешься ее соблазнить. А на том этапе вашего лечения физиологическая близость могла быть опасной. Для вас обоих.

– Несколько поцелуев и травка?

Жас посмотрела на Тео. На мгновение расследуемая ими сейчас загадка утратила важность. Ей вспомнились невинные объятия в лесу. Но его лицо исказилось от ярости, глаза потемнели. Что же мучит его так сильно?

– Нет, – сказала Минерва. – Не только. Нечто, что он, по его словам, и сам не сразу понял. Он признался мне сегодня, что в тот день, Жас, у тебя была вспышка регрессионной памяти, очень глубокая. Настолько глубокая, что Малахай испугался, что не сможет вывести тебя назад.

– Не помню. А даже если бы и помнила… Все равно я не понимаю, при чем здесь Тео.

– Эти воспоминания… Ты видела не свою жизнь, Жас. Ты видела то, что в прежней жизни происходило с Тео. Ты вспомнила чужую инкарнацию.

– Я вспомнила инкарнацию Тео? Не свою?

– Да. И в тот раз ты отреагировала очень эмоционально.

– А вы раньше о таком слышали? – спросила Жас у Минервы.

– Не доводилось. Но Малахай полагает, что сегодня, возможно, случилось то же самое.

Тео пересел поближе к Жас, обнял за плечи. Только тогда до нее дошло, что она изо всех сил отрицательно мотает головой.

– Что ты помнишь про то «я»?

– Я была жрецом. Языческим, как мне кажется… Друидом… у него еще были жена и сын. А я-то думала, что нахожусь «внутри» женщины… слышу ее мысли… конечно – это был мужчина! Иначе совсем чепуха получается. Я видела все глазами того жреца. Его жена – травница, знахарка… Колдунья. Не черная ведьма, а колдунья, важный человек для племени. Я… он… – Жас запнулась. – Жрец… и его семья жили в каменной лачуге… местность очень похожа на ту, где мы оказались.

– Та груда камней, куда меня всю жизнь тянуло, – заметил Тео.

– Мой дом, – согласилась Жас, не осознавая, что сказала «мой».

В памяти всплыла картинка: не развалины в лесной чаще – дом. Здесь пахнет приготовленной на очаге снедью; здесь двое, он и она, занимаются любовью.

Ее затрясло. Она сбежала на Джерси, чтобы избавиться от бесконечных разговоров о реинкарнации, которыми донимал ее Малахай. Совсем как в истории с царем Эдипом, уныло подумала она: беги, не беги – а рок тебя настигнет. Но ведь она не верит в рок!

Оказывается, все эти годы она ходила по краю безумия. Существовал целый кусок жизни, а она ничего не помнит!

Жас взглянула на Минерву.

– Малахай считал, что в клинике я прикоснулась к воспоминаниям Тео и что это каким-то образом привело к несчастному случаю? И поэтому он стер из моей памяти все событие целиком – как мел с доски?

– Малахай подверг тебя гипнозу, да, – но только чтобы защитить. Он хотел заблокировать регрессии до тех пор, пока не разберется в случившемся; боялся, что для тебя это может быть опасно. Он сказал, что ты заблудилась в воспоминаниях, Жас. В воспоминаниях моего племянника. И он не мог вытащить тебя оттуда. Как и сегодня. Это напугало его. Он никогда ранее не видел ничего подобного. Одно дело – вспомнить какие-то детали из своих прошлых перерождений, но чужие…

– И все это он поведал вам сегодня по телефону? Прежде чем рассказал мне?

– Я психотерапевт. Я присутствовала при твоем приступе, и все это имеет ко мне отношение – с медицинской точки зрения.

– Но если он загипнотизировал меня, чтобы предотвратить регрессии, как вышло, что они случились прошедшим летом в Париже?

– Об этом спрашивай у него. Про те события я ничего не знаю.

– Но вы считаете, что сегодня произошел рецидив?

– Да.

– Вы говорите: Малахай никогда не слышал о случаях погружения в чужие воспоминания. Я вас правильно поняла? – спросила Ева.

– Правильно. Но я не эксперт. Я не исследовала проблемы реинкарнации и регрессии настолько глубоко, как он.

Жас встала. Она не знала, что терзает ее сильнее: страх или гнев. Что вводит в ступор. Она бы налетела с размаху на стеклянный кофейный столик, если бы Тео ее не перехватил.

Несколько часов назад она думала, что проблемы – у него. Что это ему нанесена травма. Что это ему нужна помощь. А сейчас – сейчас он помогал ей.