– Куда ты? – спросил Тео.

– Мне надо позвонить Малахаю.

* * *

– Ты была в опасности, – произнес Малахай на другом конце провода. – Твой разум утратил целостность, в нем происходило противоборство. Ты вытолкнула Тео из своего рассудка, он выпал – а со скалы полетела ты.

– Откуда ты знаешь?

Жас сидела на диване в библиотеке. Ткань обивки имела несколько оттенков. Три или четыре оттенка синего – от кобальта к цвету морской волны. Три оттенка зеленого: изумрудный, цвет сосновой хвои и цвет лайма. Бирюзовая нитка выбилась из ткани, и Жас, слушая Малахая, пыталась заправить ее обратно.

– Ситуация встревожила меня еще до того инцидента в клинике. Твое отношение менялось. Ты начинала бунтовать, и на пользу здоровью это не шло. Я уже почти не сомневался, что Тео принимает наркотики и угощает тебя. И когда вы не вернулись с прогулки в тот день, я отправился на поиски. А когда нашел – ты была глубоко в регрессии. Я видел, что произошло. Видел, как ты прыгнула, как Тео прыгнул за тобой. Когда вы выбрались, ты была уже не ты. А та личность, чьи воспоминания тебе достались. И ты долгое время оставалась в таком состоянии. И вернуть тебя я не мог.

– Почему ты решил, что те воспоминания – чужие?

– Из-за памяти, которую я пробуждал у Тео. Из-за твоих рисунков.

– И кем именно я тогда была?

– Я не уверен…

В его голосе явно слышалось колебание.

– Как это?

Малахай ответил осторожно, даже растерянно. Странно, он всегда отлично владел собой.

– Я рассказываю тебе то, что знаю.

– Расскажи не только то, что знаешь. Но и то, что предполагаешь.

Жас хотелось на него заорать. Она еле сдерживалась.

– Так в чей разум я провалилась?

– Регрессия – не провал, это…

– Мне только что сказали, что семнадцать лет назад ты меня загипнотизировал. И не счел нужным сообщить об этом. Поэтому давай обойдемся без семантических изысканий, о’кей?

– Жас, пожалуйста…

– Почему ты не уверен?!

– Ты говорила не по-английски.

– Ну, так я перешла на французский. Что здесь необычного?

– Нет, Жас. И не на французский. Насколько я могу судить, это был один из древних языков. Смесь староирландского и валлийского. Я не понимал слов, но было ясно, что ты измучена и отчаялась – и не хочешь жить. Ты спрыгнула с обрыва, пытаясь покончить с собой.

Жас сделала глубокий вдох. Напрягла память.

Прогулка. Поцелуи. Прикосновения. В четырнадцать лет это потрясает. Круг из камней. Они усаживаются друг напротив друга, и Тео предлагает ей гриб… Больничная койка, и рядом – Малахай… А в промежутке – ничего. Кусок ее жизни выпал. Раньше ей это почему-то не приходило в голову.

– Что произошло сегодня? Расскажи мне, Жас. Есть ли сходство с летними регрессиями в Париже?

– Я не хочу! Я лучше…

Самюэльс перебил ее:

– Послушай. Я знаю, какая ты упрямая. И понимаю почему. Но вот что я тебе скажу. Мне ни разу не приходилось работать ни с кем, кто видел чужие воспоминания. Только с тобой. И Тео – не единственный, чью память о прежних перерождениях ты можешь считывать. Когда мы сотрудничали с тобою в клинике, я понял важную вещь: у тебя очень необычная способность вспоминать…

– Есть еще какое-нибудь «сотрудничество», о котором я не помню? Какой кусок моей памяти ты выкинул за ненадобностью?

– Твоя бабушка разрешила нам провести два сеанса гипноза.

– И?..

– Ты смогла уловить воспоминания, которые соответствовали регрессиям других учеников.

– Это невозможно!

Жас прижала телефон к уху и обняла себя за плечи.

– После этих сеансов мы с твоей бабушкой решили: пока не разберемся с этой способностью, тебя нужно обезопасить. Риска не было: пока ты находилась под гипнозом, я запретил тебе уходить в спонтанные регрессии. И научил их блокировать.

– Но ведь ты сам сказал, что летом у меня опять были регрессии! Как такое возможно?

– Я думаю, что воспоминания были настолько яркими, что в конце концов пробились наружу. – Малахай помолчал, давая ей переварить сказанное. – Жас, давай все-таки обсудим, напоминал ли сегодняшний приступ парижские регрессии.

– В Париже мне казалось, что я вижу сцены из собственной жизни. Сновидения, регрессии или галлюцинации – неважно, но там была я. Все в соответствии с теорией Юнга.

Она все еще злилась, все еще пыталась сопротивляться. Но больше всего ей хотелось понять. И теперь страх стал сильнее гнева.

– Отлично. Многие описывают регрессии как воспоминания. Как будто сто раз виденный фильм смотришь задом наперед.

– Сегодня все было иначе. Не мое. Тогда, летом, все соответствовало, если можно так сказать, моей собственной психической ДНК. Неважно, было это воспоминанием из прошлой жизни или игрой воображения, – но оно не вызывало протеста. Не знаю, как объяснить…

– Ты все замечательно объясняешь. Продолжай.

– В Париже у меня были воспоминания, которые на интуитивном уровне воспринимались как свои. Сегодняшние – совершенно чужие. Продукт не моего рассудка.

– Не твоего. Именно.

– Откуда ты знаешь?

– Я считаю, что сегодня с тобою произошло то же, что семнадцать лет назад. Резкое погружение в чужие воспоминания.

– Но как это может быть? – прошептала Жас.

Она снова столкнулась с дилеммой. Поверить в непознаваемое – но это противоречит ее рациональному мировоззрению; или смириться с тем, что она, возможно, утратила разум и ее проблемы серьезнее, чем кажется на первый взгляд.

– Никто не знает. Как я уже сказал, это редкость. С помощью глубокого медитативного или гипнотического транса восприимчивые люди могут возвращаться в прошлые жизни, искать там точки нарушения кармы и корректировать их. Переживать то, что осталось незавершенным. Выяснять, что должно быть сделано. В этом нет опасности – только развитие и катарсис. Редко, необычно – но вовсе не невозможно. Тебе ведь известно, что во многих культурах почитают людей, способных вспоминать прежние воплощения. Но чужие воплощения? Почти немыслимо. Мы не можем принимать на себя чужие нравственные долги и преступления. В нас это просто не заложено. Мне тревожно, Жас. Я не хотел, чтобы ты ехала на Джерси. Я думаю, тебе стоит вернуться домой.

– Что?!

– Возвращайся домой, прямо сейчас. Перед твоим отъездом я уже говорил тебе и говорю сейчас: я считаю, что твоему душевному благополучию грозит опасность. В клинике ты вспомнила прошлую жизнь Тео. Ты попала в ловушку его кармической скорби и едва из нее выбралась. Сегодня ты снова соскользнула туда. Что будет, если это случится опять и ты заблудишься? Что будет, если произойдет психическое расстройство? Ты не можешь исключить вероятность этого.